– Вот же сукин сын! – пробормотала Бобби. – Даже жалко, что ты прикончила этого ублюдка. Уж я бы поучила его хорошим манерам.
Винтер слабо усмехнулась:
– Для этого тебе пришлось бы встать в очередь.
– Я должна была быть там, с тобой.
– Ты однажды уже спасла мне жизнь, и тебя при этом едва не разрубили пополам. Ничего страшного, переживу. – Винтер потрогала левый бок и опять скривилась от боли. – Наверное.
– Ссадины на спине надо промыть. – Бобби повелительно указала на койку. – Ложись на живот.
Винтер оперлась подбородком о подушку, чтобы не касаться ее избитым лицом, и замерла. Сухой теплый воздух щекотал обнаженную кожу. От первого прикосновения влажной тряпки она вздрогнула. Бобби остановилась.
– Извини, – проговорила она. – Я буду осторожна.
На самом деле процедура оказалась даже приятной. Правда, синяки ныли всякий раз, когда влажная тряпка задевала их, но Бобби действовала крайне бережно, размачивала присохшую кровь и лишь затем аккуратно протирала. Там, где кожа была содрана, боль обжигала так, что Винтер пришлось закусить губу, чтобы удержаться от крика.
– Долго я спала? – спросила она, пытаясь отвлечься.
– Два дня с лишним, – ответила Бобби.
– Два дня?! – Винтер помимо воли дернулась, и палец Бобби воткнулся в избитые ребра. Винтер вжалась лицом в подушку, заглушая мучительный вскрик.
– Ой, прости! – пискнула Бобби, выронив тряпку. Повернув голову, Винтер взглянула на капрала. И в который раз удивилась, как могла до недавних пор считать Бобби парнем.
– Я сама виновата, – выдавила она сквозь зубы. И со свистом задышала, стараясь расслабиться. – Но неужели вправду два дня?
Капрал кивнула:
– Тебя доставили на повозке. Так приказал полковник.
Этого Винтер не помнила вовсе. Впрочем, учитывая, как безрессорные повозки трясет на каждом камешке, наверное, и к лучшему, что она была без сознания.
– Два дня, – повторила Винтер. – И что же за это время произошло?
И стала слушать, как Бобби, вдвойне осторожнее орудуя тряпкой, рассказывает о засаде, о том, как почти поголовно было уничтожено десолтайское воинство, и о последующем захвате оазиса. Когда пришло время перевернуться на спину, Винтер закрыла глаза, чтобы не глядеть на пунцовое от смущения лицо Бобби.
– Кочевники попытались оказать сопротивление, – говорила Бобби, – но боевого духа у них явно поубавилось. Большинство из них ударилось в бегство при первой же нашей атаке, а потом мы весь день избавлялись от оставшихся. Говорят, Зададим Жару так и рвался в погоню за теми, кто успел сбежать, но полковник приказал не трогаться с места. Мы стоим лагерем на самом краю оазиса. На самом деле это жалкая деревушка – горстка лачуг, не более, – зато тут и в самом деле есть родник и пруд – в точности как сказал полковник.
– А ты? – спросила Винтер.
– То есть?
– Ну, это твое… – Не желая говорить вслух, Винтер выразительно прочертила на себе пальцем косую линию – там, где Бобби рассекла десолтайская сабля. – Понимаешь?
– А, да. Хорошо. Все то же самое. – Бобби едва слышно хихикнула. – С тех пор как… с первого раза… меня донимали разве что заусеницы.
– Это хорошо. – Винтер постаралась не думать о преображенной коже под мундиром Бобби – теплой и податливой на ощупь, но гладкой и блестящей, точно мрамор: «И ее становится все больше…» Винтер вновь стиснула зубы.
Бобби в последний раз провела тряпкой по коже и выпрямилась.
– Готово. Так-то лучше. Может быть, нужно перевязать эти ссадины? Как ты считаешь?
Винтер открыла глаза, села и потыкала пальцем содранную кожу.
– Пожалуй, нет. Они больше не кровоточат, и…
По шесту снаружи постучали. Девушки разом окаменели. Затем Винтер перехватила взгляд Бобби и кивком указала на полог палатки. Капрал кивнула.
– Кто там? – окликнула она.
– Феор.
Винтер облегченно вздохнула.
– Погоди немного, – бросила она по-хандарайски и поднялась за одеждой. Чистая рубашка у нее осталась только одна, а запасных брюк нет вовсе – придется надеть грязные. К мундиру Винтер не притронулась. Его нужно будет выстирать как следует, прежде чем она решится хотя бы подумать о том, чтобы его надеть. Приведя себя в более-менее приличный вид, девушка махнула рукой Бобби, и та подняла полог. В палатку проскользнула Феор.