Маркус нахмурился, поглядел на свою чашку и аккуратно отставил ее прочь.
– Ты думаешь, это серьезно?
Солдаты Колониального полка любили поворчать – можно сказать, что в полку это было любимое развлечение, – но…
– Пока что нет, – ответил Вал. – Но до города, даже в таком темпе, несколько дней пути. Новобранцы пока что держатся бойко, но я не знаю, насколько их хватит. Они чудовищно неопытны. Тебе известно, что большинство из них не закончило учебный курс? Некоторые так и вовсе не проходили обучения. Я разговаривал сегодня с целой ротой солдат, которая, по их словам, отправилась в порт на погрузку прямиком с призывного пункта.
Это сообщение тоже обеспокоило Маркуса, отчасти потому, что напомнило, как мало времени он проводил с солдатами собственного батальона. Янус, судя по всему, вознамерился превратить его в своего адъютанта и практически не отпускал от себя.
– Они освоятся, – произнес он. – Хандар закаляет людей. Меня он, во всяком случае, закалил.
– Дело в другом, – возразил Вал. – Много ли проку им будет от закалки, если они не умеют обращаться с мушкетами и не знают, что такое построение?
Маркус вздохнул:
– От меня-то ты чего хочешь?
Вал явно опешил:
– Как это – чего? Поговори с ним.
– С ним? – До Маркуса не сразу дошло, о чем речь. – Ты имеешь в виду – с полковником?
– Он общается с тобой больше, чем с кем бы то ни было в полку, – сказал Вал. – Меня он, по-моему, вовсе не заметил. Так что, кроме тебя, некому рассказать полковнику, в чем мы сейчас нуждаемся. Не знаю, отчего такая дьявольская спешка, но нам совершенно необходимо прервать поход и устроить учения для новобранцев. Даже пары дней хватит, чтобы обучить их хоть чему-нибудь.
– Легко сказать – поговори, – проворчал Маркус. – Я вот не уверен, что он даже станет меня слушать.
– Если не станет, то все мы окажемся по горло в дерьме. Половина обоза до сих пор не догнала колонну, а уж этот тракт – сплошное издевательство. Еще парочка дней, подобных этому, – и нам придется сократить рацион, вот тогда-то ты и узнаешь, что такое недовольные солдаты.
Вернулся Фиц с двумя мисками популярного варева, в которое бросали все, что подвернется под руку, и любовно называли «армейской похлебкой». Маркус заглянул в миску ненавидящим взглядом, но Вал принял у лейтенанта предложенную ложку и энергично зачерпнул суп.
– Я попробую, – сказал Маркус. – Это все, что я могу обещать.
Вал пожал плечами, не удостоив его ни единым словом, – капитан Солвен был слишком занят едой.
Стоя перед палаткой Януса и глядя, как во всем лагере полыхают костры и факелы, как багровые отсветы заката сменяются подступающей темнотой, Маркус вдруг понял, что не знает, с чего начать.
Армейский этикет, безусловно, не предусматривал подобной ситуации. Капитану не полагалось давать полковнику непрошеные советы, не говоря уж о том, чтобы озвучивать предостережения или выдвигать требования. Капитан мог высказать свое мнение, когда его попросили об этом, но генеральные директивы шли от вышестоящих к нижестоящим, сверху вниз. Такова, в конце концов, сама суть субординации. Считается, что полковник знает, что делает.
Все облегчение, которое Маркус испытал, после того как Янус принял командование полком, сейчас бесследно исчезло. Капитан стоял с поднятой рукой, так и не удосужившись постучать по стойке палатки, стоял и нервничал.
Как проделал бы это Фиц? Лейтенант никогда открыто не возражал капитану, однако у него были свои способы дать понять, что Маркус, по его мнению, совершает ошибку. Взгляд искоса, покашливание, стандартное «Так точно, сэр!», произнесенное нужным тоном, – все это неизменно выражало мнение лейтенанта так же ясно, как если бы Фиц прокричал его во все горло. Вот только, к сожалению, Маркус не был Фицем, не обладал его отточенными манерами. Или, если уж на то пошло, и половиной его мозгов, как полагал сам капитан. Кроме того, они с Янусом знают друг друга всего пару дней. У Маркуса ушло несколько лет на то, чтобы изучить все тонкости изящных намеков Фица.
Он все еще не принял решение, когда полог палатки откинулся, и вышел Огюстен. Старый слуга едва заметно поклонился и кашлянул.
– Его светлость велел сказать, что раз вы все равно решили тут постоять, то с тем же успехом можете войти внутрь, – сообщил он с неумеренной сухостью в голосе. Маркус помимо воли ощетинился, но поборол желание огрызнуться.
– Благодарю, – сказал он со всей холодностью, на какую был способен. – Я войду.