- Я считаю, что в связи с ухудшением репутации призраков после их реакции на гибель Лорда Паука, нужно их тоже как-то приструнить, - сказал Тодас. - Временно ограничить их власть в Скорлупе, скажем, до окончания разбирательств... Назначить своего наместника в Венозенг, кого-нибудь нейтрального из управления Конгломератом, из Высшего Совета...
- Лучше бы их власть реформировали, - проворчал один из баронов. - Какую-нибудь выборную систему ввели бы, ограничение сроков, проверки на здравость ума, компетентность. А лучше вообще лишить их всяких серьёзных полномочий. Пускай заведуют делами у себя там, в Призрачном Мире, в невидимых городах, а не суют нос в дела живых!
Но не все бароны его поддерживали. Жители Скорлупы прекрасно знали, что жизнь - это только начало. Большую часть своего существования каждый из них мог провести в призрачном обличье. Не вредят ли они через противостояние Призрачному Правлению самим себе в будущем?
- Ладно. Я ещё раз всё обдумаю, всё взвешу в тишине и покое, - сказал Фрестер. - Обсудим это завтра.
Все тяжело вздохнули, но перечить королю не смели. Кристеция готова была поспорить, что все в зале единогласно проголосовали бы, чтобы закрыть этот вопрос сегодня и ни днём позже. Но её муж никогда не подмечал подобные настроения, а думал лишь о глобальных поступках, потерях и выгодах. А в последние годы, попутчики старости, совсем на этом зациклился, на своём Добром Сердце.
- Думаю, завтра мы окончательно придём к решению.
После собрания Кристеция поспешила к писарям-летописцам, чтобы перепроверить всё, что они записали. То ли иногда в них воспалялось неуместное чувство справедливости, то ли они что-то не расслышивали и додумывали, то ли сказывалась некая неграмотность, недоученность, но королева давно поняла, что за их писаниями нужен глаз да глаз. Одним следовало всыпать розгами, других пугало только отстранение от должности или понижение жалования, но были ещё и третьи, кому наоборот хватало милости и ласки, чтобы стать лучше. Таких Кристеция любила больше всего - молодых парней, которые смекали, что королева не удовлетворена своим престарелым мужем, который старше её на двадцать лет и готова к новым ощущениям, вот только не стоило надеяться на продолжительные отношения с ней. И уж точно она не позволяла писарям лепить нарочные ошибки, чтобы затащить её в постель. Все они знали, что с ней шутки чрезвычайно плохи. Про Кристецию ходило немало слухов, но она держала их под жёстким контролем и зачастую узнавала о них раньше, чем кто-либо ещё в Цинаде, потому всегда знала, к кому отправлять посыльных с мешочками золота... Чаще всего, хватало вручить этот мешочек, и глашатай затыкался. Но иногда мешочек золота нужно было оставить у посыльного, за это он готов был замарать руки. И рот всё равно оставался на замке.
В этот раз обошлось без серьёзных ошибок: в авторских интонациях чуть-чуть читалось сочувствие жителям Скорлупы, что было допустимо в умеренных дозах, иногда будто бы мелькала усмешка по отношению к слишком миролюбивому и нерешительному королю, но наверняка Кристеция поймать эту усмешку не могла, не знала, в какое такое слово тыкнуть острым ноготком, проткнуть свиток и заставить всё переписывать.
Ладно. Пускай отдыхают, подумала Кристеция. На следующем собрании, возможно, будут важные решения, тогда и можно будет всех встряхнуть пожёстче. Чтобы ни единым словом даже не думали опорочить короля, королеву и прочих знатных господ.
Кристеция направилась в свои покои, в Зимние Покои, как она их называла, полные белых и синих красок, с пониженной температурой, такой, что пробирает дрожь, а изо рта особенно по ночам выходит пар и так хочется, чтобы кто-нибудь согрел... Зато там лучше думалось. Уж такое сейчас у неё настроение, уж такие сейчас политические темы, холодные.
Фрестер совсем обмяк, думала Кристеция. Нужно что-то самой делать. Пока его слабость не заразила всю верхушку цинадского правления. Меня-то она не затронет, я всегда на чеку, на стороже, как вечно натянутая тетива памятника перед стрельбищем Сестёр Ночи, никогда не ослабею. Но людям будет казаться, что слабые мы все. А мы не должны этого допускать. Никогда.
- Мефиния сюда ко мне, - приказала она застывшим в глубоком поклоне служанкам. Те ринулись на поиски принца - старшего королевского принца.
Кристеция вышла на балкон и воззрилась задумчиво на блестящие в солнечных лучах цинадские крыши далеко внизу и широко вокруг королевского дворца.