Стражники ликовали, обнимались, приплясывали.
Цепь Оружейников сначала сильно тряхнуло, но мало кто попадал с неё, но потом она опала со стороны таверны - под весом штурмующих она начала падать - одни разбивались о крыши домов, другие о городские улицы, а те, кто цеплялись дольше всего и забрались выше остальных, ударились о стену, на которую стремились взобраться... На цепи удержались всего трое воинов.
Но и их постигла страшная участь: теперь уже ничего не мешало стражникам вылить на них подожжённое масло...
В конечном счете, они тоже попадали насмерть.
Воздушный шар озолотился, попав в лучи солнечного света. У находящихся в телеге перехватило дыхание, они в ужасе уставились на рассвет поверх горных вершин Грандуа. Для многих это был первый рассвет в их жизни. Вернувшиеся было к нагреву воздуха огневики, вновь попадали на дно телеги, будто снова находились под обстрелом.
- Рашма! Сраный чумной Рашма! Нас всех исказит! Прощай вечность!
- Не должно так быстро!
- Борта телеги уберегут?
- Снижаемся!
- Нет! Мы ещё слишком близко к городу!
- Больше высота не нужна! Мы преодолели стены! Снижаемся!
- Зря я выбросил за борт арбалет! Говорил же - не надо выбрасывать всё подряд! Так бы добавили дыр в покрове!
- Лезьте по снастям! Вот ножи! Разрезайте кожу!
- Сам лезь, сволочь! Это твой дурацкий план был! Я искажаться не собираюсь!
- Это безумие!
- Мы исказимся! Долбанный Рашма! Долбанная Полная Тьма! Вы все идиоты! Я на это не давал согласия! - Один ринулся к краю телеги и попытался прыгнуть.
- Держи его! - Самоубийцу поймали за шиворот и начали затаскивать назад, но он отчаянно брыкался.
- Зачем?
- Будем терять людей - потеряем балласт - поднимемся ещё выше! Рашма нас точно тогда исказит!
- Гхаргская кровь! Я сваливаю! Вы все больные люди!
- Терпение!
- Да пошёл ты!
Блеснула сталь. Неудавшемуся самоубийце порезали горло. Тот начал захлёбываться кровью. Уже на дне телеги.
- Что ты делаешь? Сумасшедший!
- Пускай тут подыхает! Нам нужен его вес! Иначе точно к звёздам улетим!
- Ты идиот! Это бесчеловечно!
- Заткнись! - Ещё один удар ножом. - Ничего вы не понимаете! Задумайтесь!
- Это безумие!
- Это логика.
- Я искажаться не собираюсь! Уж лучше в чумном городе...
Люди начали драться, резать друг друга, прыгать за борт.
Казалось, что крюк, качнувшись в одну сторону, в итоге вернётся ближе к стенам, можно будет ещё раз взглянуть на произошедшее. Но шар уходил всё дальше и дальше с немалым ускорением, при этом снижался, откровенно падал, огневики не могли больше поддерживать жар, а пробоины от малых стрел и снаряда баллисты делу не помогали. Самая главная помеха: крюк начал цепляться за верхушки сосен и елей на холмистой местности внизу, это почти полностью затормозило его раскачку. Вместо этого трос сильно затрясся, то натягивался, то ослабевал, и Хеши с Наем больше не могли ни о чём думать, кроме как о том, чтобы удержаться и выжить.
- Нужно спрыгивать! Впереди по курсу ещё более высокие деревья! - крикнул Най.
Хеши молчала, крепко прижавшись к тросу и глядя в сторону стен. Да что она могла там видеть?
- Хеши! Держись! Нужно спрыгивать! Приготовься!
Хеши не отвечала.
Когда Най заметил пролетевшее мимо тело, он решил, что она не выдержала утраты и самоубилась вслед за сестрой. Но это начали падать убитые и раненные с воздушного шара. Похоже, там началась непонятная резня.
- Проклятье! Опять набираем высоту! - Най уже съехал по тросу в самый низ, но ступать на бешено раскачивающийся крюк с мусором и обломками не отважился. - Ладно! На этот холм не попадаем, ждём следующего! Вон, прямо по курсу, такой точно не пропустим! Хеши, приготовься!
Крюк снова и снова задевал верхушки деревьев, ломал их, или надолго цеплялся, тянул за собой, потом тяжело и резко отрывался, продолжал раскачиваться по непредсказуемым траекториям.
- Хеши! Готовься! Ты должна уцелеть! Она этого хотела бы!
Ловкачка не отвечала.
- Хеши! Сейчас... удар... блин...
Най в последний момент отпустил трос, в болезненном предчувствии прищурился, быстро заморгал, прикусил губу, и прыгнул, растопырив руки и ноги, чтобы повысить шансы за что-либо зацепиться. Он летел в верхнюю часть широкой кроны дерева.
На размашистых разлапистых ветках лежали тяжёлые шапки снега. Все они обрушились вниз в момент, когда крюк основной своей массой с грохотом ударил прямо в ствол дерева. В следующее мгновение Най попытался обхватить его чуть выше, но чудовищная вибрация ствола после удара отпружинила его, он начал заваливаться на спину, вновь инстинктивно растопырив руки, чтобы зацепиться за что-нибудь. И цеплялся - за хрупкие ветки верхней кроны, за более крепкие, но, оказывается уже сломанные из-за крюка, за сам крюк, точнее за бревенчатый окровавленный мусор, который пришлось отпустить, чтобы не улететь прочь вместе с крюком, за новые ветки, уже более устойчивые, целые, но скользкие... Най падал, стиснув зубы, ударялся снова и снова, руками, ногами, рёбрами, головой, головой, головой, как тогда при падении с крыши. В какой-то момент всё слишком закрутилось, и стало так легко, так смешно, он успел издать глупый смешок, прежде чем встретился с землёй.