Он был серьезен. Чрезвычайно. Меня осенило, что я не видела его смеющимся с тех пор, как встретила. Конечно, ситуации, в которые мы попадали, были не совсем смешными, но все же. Каждый раз когда тот ухмылялся, выражение его лица было наполнено злобой. Злобой, а не радостью.
Все в нем было суровым, почти мрачным. Опасным, смертельно опасным, конечно. Словно у него внутри нет никакого счастья. И мне это нравилось.
Меня всегда шокировало, как знакомые женщины говорят о том, чего они хотят от мужчины. Конечно, были различные предпочтения в зависимости от самой женщины, возраста, финансового положения, роста, религии, но всегда было одно общее.
«Я хочу того, кто может заставить меня смеяться».
Всем хотелось смеяться. Все хотели мужчину с чувством юмора. Не знаю, либо они все повторяли за другими и слишком боялись выделиться, или же они правда хотели какого-нибудь шутника в качестве партнера.
Что бы это ни было, я не могла в этом разобраться. Я была, по большей части, серьезным человеком. Конечно, мне нравилось играть с Илаем, смеяться с Джессикой за кружкой пива, но мое главное стремление в жизни — не счастье.
Я хотела безопасности. И великолепного, грязного секса.
Мне не нужен партнер-комик. На самом деле, я активно избегала их. Потому что, по моему опыту, мужчина, который «смешил женщин», обычно имел проблемы с мамочкой, отчаянно нуждающийся в одобрении.
Вот почему, наряду с множеством других, более удручающих причин, я выбирала мужчин постарше, побогаче и посерьезнее.
Но из-за стремления к серьезности и грязному сексу, я чувствовала отвращение к себе, стыд и боль. Поэтому решила поискать мужчину, который был бы противоположностью всему, что искала раньше.
Пит был моложе, менее серьезен и любил улыбаться. Да, он был ребенком с трастовым фондом, но казался достаточно хорошим человеком, и мужчина меня привлекал.
Секс казался отличным, но он был хорошо образован и не хотел связывать меня и унижать.
Все зеленые флажки отмечены галочками. Зеленые флажки характерны для здоровых и процветающих отношений.
А еще он многое сделал для меня, когда моя мама заболела. Любовь, смешанная с обязательством, поэтому я сказала «да», когда тот опустился на одно колено во время поездки в Париж, несмотря на то, насколько отвратительно банальным и перформативным было такое предложение.
Кольцо оказалось у меня на пальце, и все изменилось. Все началось еще до этого, но из-за ситуации с моей матерью я ничего не замечала. Не видела его таким, какой он есть.
Ребенок-переросток с проблемами с матерью, отчаянно нуждающийся в одобрении, принятии. Чтобы люди любили его. Шутки, которые появлялись время от времени, удвоились. Затем утроились. Он начал дуться, когда я не уделяла ему внимания. Я должна была быть его аудиторией, его тренером, его болельщицей. Его глаза горели отчаянием, когда мы ужинали, он хватался за любую возможность рассмешить людей, радовался, когда это удавалось, или злился, когда не получалось.
Я была измотана, постоянно притворяясь, что смеюсь над его шутками. Мне приходилось притворяться, а на самом деле хотелось расцарапать ему лицо, вместо того чтобы натянуто улыбаться.
Кристиан не пытался рассмешить меня, когда мы впервые встретились. В этом не было необходимости. Ему не нужно было ничего делать. Этот человек был настолько уверен в себе, так уверенно командовал другими, что ни в чем не нуждался, не говоря уже об одобрении.
Теперь я знала, что его жизнь, не давала много поводов для забавы, и мне это нравилось. И ненавидела то, что мне это нравилось. Предполагалось, что я буду несчастна в плену. Все в этой жизни, в нем, должно было вызывать у меня отвращение.
Но этого не произошло. С каждым днем эта жизнь, этот человек становились для меня все более привлекательными.
Я потратила годы, пытаясь приспособиться, пытаясь убежать от своего темного и грязного прошлого, пытаясь убедить себя, что могу отказаться от своих желаний. И никогда не чувствовала себя настолько настоящей, будучи с ним.
Человек, который заставлял меня выйти за него замуж.
Убийца.
Босс мафии.
Мой похититель.
Человек, которому Пит продал меня.
Говорят, что люди склонны романтизировать прошлое, становятся к нему добрее, чем это было в настоящем. Если это действительно так, я задавалась вопросом, что происходило в моей голове, когда я оставалась с Питом?
Что творилось у меня в голове, когда я сказала «да»?
Нет, я знала, что творилось у меня в голове. Я не любила его. Вообще. Поэтому рассудила, что мне ни за что не может быть больно от нелюбимого человека.