Вика знала, что стоит ей только остановиться, и ее разорвут. Позже, после пробуждения, она, наверное, сказала бы, что разорвется ее сердце, но здесь, в пучине кошмара, угроза была куда менее фигуральной, и это подстегивало ее бежать быстрее, быстрее, еще быстрее, и…
…и Вика споткнулась.
Удар всем телом о доски пола вышиб воздух из ее легких. Из разбитого носа побежала жиденькая кровь. Вика развернулась, выставила вперед руки и закричала – и они мгновенно навалились на нее всей своей тушей.
Огромные челюсти клацнули прямо перед ее лицом и тут же скрылись, втянулись в общую массу плоти, но на их месте тут же разверзлись другие и щелкнули еще ближе – беспрерывный, текучий процесс. Там, в этой облезлой шкуре, были заперты, должно быть, все собаки, когда—либо виденные Викой, помноженные на ее детские воспоминания об огромной, агрессивной псине ее отца. Им было тесно и больно в собственной шкуре. Может, поэтому они так стремились сделать больно и ей?
Вика слабо хватала ртом воздух, из последних сил удерживая их на расстоянии вытянутых рук. Нарастала боль, давление за грудиной. Сердце то колотилось как бешеное, то пропускало удары. Ее глаза против воли закатились к равнодушно белесому потолку. И бесконечно щелкающие челюсти, челюсти, челюсти…
Вдруг давление ослабло.
Вика с трудом вновь перевела взгляд на их массивное тело, жадно глотая драгоценный воздух, смешанный с ее кровью. Что—то черное обвилось поперек туши, а в следующую секунду та взмыла в воздух и с сочным хрустом впечаталась в пол в отдалении. Теперь их с Викой разделяло несколько метров и…фигура.
Тонкая, выше самого высокого человека, не имеющая ни рук, ни ног, только бесконечно змеящиеся черные щупальца, начинающиеся там, где у человека должна была бы быть голова. С тихим хлюпающим звуком что—то разверзлось в той ее части, что была повернута к ним, и коридор сотряс РЫК.
Свет замигал. Со стен посыпались куски штукатурки. Они с визгом, едва слышным за этим рыком, отползали, оттаскивали свое поломанное, бесформенное пуще прежнего тело от неведомой угрозы. Вика боялась представить, как должно выглядеть то, что способно издать такой звук, но ее едва начавшее восстанавливаться дыхание перехватил неописуемый детский восторг. Ведь это, новое чудовище защищало от всего мира не какой—то там дурацкий забор.
Оно защищало ее.
Рык прекратился. Они исчезли где—то вдали, за поворотом. Несомненно, они еще вернутся. Но сейчас…сейчас она в безопасности.
Черная фигура медленно, осторожно обернулась. Ее нижнюю часть надежно скрывали от глаз переплетающиеся щупальца, но вот голос и эти глаза…
Эти глаза она узнала бы из миллиона.
***
— Ложись, Лунтик…
Марк дезориентированно моргнул.
— Я…я не Лунтик…эй, что это с тобой?
— Лунатишь – значит Лунтик, — сонно, но совершенно безапелляционно заявила Вика и снова закрыла глаза. – Кажется, кровь во сне носом пошла. Утром закину все в стирку. Ложись.
Марк послушно обогнул кровать и сел со своей стороны.
— Знаешь… — Вика помедлила, собираясь с мыслями. – У меня снова был кошмар.
— Это ужасно, — посочувствовал Марк. – А ведь на таблетках их как—то не было почти месяц. Обещай мне, что вернешься к лечению в ближайшие дни.
— Хорошо—о—о, — протянула Вика. – Но я не об этом. Ты был там, в этом сне.
— Правда? – усмехнулся Марк, укладываясь на свое место. – Что ж, как говорил дедушка Фрейд, иногда сны – это просто сны.
— …а сигара это просто сигара, — подхватила Вика с сонной улыбкой. – Марк, ты ведь никогда не дашь меня в обиду?..
— Никогда, — ответил Марк уже сам себе, и поцеловал вновь засыпающую девушку в плечо. – Ни за что.
Провидица говорила правду. Ему не раз приходилось мучить и убивать людей. Насильники. Убийцы. Живодеры. Некоторых из них люди наказывают сами. Другие – работа для Морока. Люди считают остановку сердца во сне легкой, милосердной смертью.
О, как же они заблуждаются.
У Вики слабо дернулась левая нога. Должно быть, она снова от кого—то убегала. Марк невесомо приподнял голову над подушкой. Спит. Точно спит. И опять лицом к стене. Из—за этой ее привычки и пришлось выдумать этот дурацкий лунатизм.
— Держись, мое солнце, — прошептал он одними губами и поднялся с постели. – Еще немного. Я иду.
Да, были на его памяти и другие случаи. Одинокие, потерянные души, запертые в клетках из детских травм. Они не заслуживают своих кошмаров. Им нужен кто—то, кто может помочь. Открыть заклинившую дверь к спасению. Включить свет, разгоняющий тьму. Заслонить от чудовища, порожденного их больной психикой. Им нужен кто—то, кто скажет в конце…