- Капитан, невеста моя…Даша…Позаботься о ней… пожалуйста.
Лейтенанта не донесли живым даже до опорного пункта.
Помешать прорыву чеченцев в Комсомольское тогда русские подразделения не смогли. Они потеряли много людей погибшими и ранеными, но не смогли предотвратить прорыв боевиков в село. Однако удар на Комсомольское исчерпал и силы врага. Им требовалось хотя бы несколько дней на отдых, так что боевики не могли покинуть населенный пункт немедленно. Когда стало ясно, что село набито вооружёнными людьми, к нему начали срочно стягивать все имевшиеся в округе подразделения. В это время из Комсомольского выходили мирные жители. Люди отлично понимали, что предстоит осада, страшные бомбёжки и штурм. Беженцев разместили в наспех подготовленном лагере под открытым небом. Из села под видом мирных жителей вышли также несколько раненых боевиков, однако их вычислили и забрали из толпы гражданских. Как ни странно, командование российских войск так и не имело данных о численности неприятеля. Но всё уже было готово к решающей схватке. Жители покинули село, российские солдаты сосредоточились в окрестностях, боевики заняли оборону. Предстояла жестокая схватка.
Гелаев, комендант Комсомольского, не стал ждать, пока прибывающие войска, наконец, плотно заблокируют его силы. В ночь на девятое марта он вырвался из Комсомольского во главе небольшого отряда.
Уличные бои неизменно оборачивались тяжёлыми жертвами. На улицах воюющие перемешивались, к тому же с обеих сторон сражались люди в одинаково потрёпанном камуфляже, так что отличить своих от чужих было затруднительно. Солдат и офицеров на передовой непрерывно подгоняли, требуя как можно скорее овладеть селом. Это подстёгивание регулярно кончалось жертвами. Отряд специального назначения, которым командовал капитан, командование тоже обвинило в трусости. И тогда он, пошел впереди отряда, не прячась, во весь рост. Обожженное лицо танкиста-лейтенанта маячило перед ним, как лик с иконы. В одном из дворов рядом разорвалась вражеская граната, и капитан провалился в темноту.
Капитана контуженного и легкораненого в плечо, захватил в плен отряд Хамзата Идигова, которому удалось уйти из села. Однако на его окраине командир боевиков наступил на мину и погиб. Капитана несли на самодельных носилках два иностранных наемника, по виду уйгуры. Погода сильно испортилась и окрестности Комсомольского погрузились в густой туман.
Его перевозили из одного место в другое. Наконец он оказался в Урус-Мартане, где действовал невольничий рынок. Сюда свозили заложников: иностранцев, журналистов, солдат и офицеров. Ценных рабов, за которых требовали выкуп в сотни тысяч, а то и миллионы долларов, держали в хороших условиях, берегли их товарный вид. А других - продавали местным барыгам. Этих пленников, закованных в кандалы, держали в "волчьих" ямах, вырытых в земле и накрытых решётками. Особо строптивых рабов, склонных к побегу, сажали на цепь в бетонные колодцы шириной чуть более метра и на три метра в глубину.
Вместе с другими рабами капитан строил блиндажи, бетонировал доты, рыл окопы и огневые точки. Иногда вновь прибывшие бандиты издевались над офицером, ведь его, как сироту, некому было продать. Ради развлечения один из полевых командиров, находясь под воздействием наркотиков, отрубил ему два пальца на руке армейским штык-ножом.
На шесть месяцев его тюрьмой стала пещера в горах рядом с грузинской границей. Недалеко от живописного места, называемого Старая Башня. Через это плато по тропе войны из Панкисского ущелья в Чечню просачивались многочисленные группы боевиков. И пещера была базой отдыха, схроном, где после перехода через перевал они останавливались на ночёвку.
От холода капитана спасала печка, сложенная из речных камней, которую он топил круглые сутки: боевики любили комфорт. И если было холодно, они его жестоко наказывали.
С ним жил в пещере чеченец из богатого тейпа, и боевики просили за его голову с родственников двести тысяч долларов. Раз в неделю им давали по лепёшке, а воды было вдоволь - рядом протекал ручей.
К весне капитан еле держался на ногах. Мечтал, чтобы скорее сошёл снег. Ближе к весне желанной пищей для него стали молодая крапива и дикий щавель. А сил оставалось всё меньше, под конец капитан мог передвигаться только на четвереньках.