Ян. Действительно, очень интересное предложение! Такой истории со мной еще, пожалуй, в жизни не случалось. Ты только объясни, что я должен делать с этим „арлекином“? Не буду же я стоять с ним на перекрестке.
Петер. Я открою тебе секрет… Хорошенько запомни, что я говорю. Ты чего вертишься?
Ян. Слушаю, только в голове у меня слегка мутится…
Петер. Сделай точно то, что я тебе скажу. Пойди на постоялый двор „У льва“. Спроси у хозяина, где собираются торговцы тюльпанами. Войдешь в указанную комнату. Кто-то скажет очень грубым голосом (но ты не робей): „Здесь кто-то чужой!“ В ответ ты должен закудахтать курицей. И тогда тебя включат в число торговцев…»
Прошла всего неделя, и вот уже Ян – дело происходило в его студии – пытался заключить сделку с тем самым человеком, которого недавно чуть не ограбил. Ему было не по себе от того, что они оказались в одной комнате при свете дня, хотя вряд ли этот человек мог его узнать. Ян слышал о нем от собутыльника в Петушьей таверне, и тот заверил, что у Класа есть хорошие запасы, которые к тому же надежно охраняются. В последнем Ян убедился на собственном опыте.
Садовод ерзал на месте. У него был такой вид, будто он чувствовал себя не в своей тарелке и мечтал поскорее удрать домой. Он сказал Яну, что уже выкопал все свои луковицы и теперь хранит их под замком. В его глазах мелькал нездоровый блеск.
– У меня есть пять луковиц «семпер августус», – говорил он хриплым от волнения тоном. – Но они вряд ли вам по карману.
Проблема заключалась в том, что и остальные луковицы, которые он принес, оказались художнику не по карману. В его распоряжении имелись деньги, вырученные за драгоценности Софии, а также собственные сбережения и то, что он занял у Маттеуса. Но все равно этого не хватало. Однако Яну надо было покупать, и покупать очень много. Он заказал мешок «гауд» – желто-красных, самых дешевых, – и корзину с «адмиралами», их точное название Ян не запомнил. «Я потратил уйму времени на сбор налогов, – пошутил Клас, – а теперь вступил в морской флот». Ян нуждался в больших закупках, чтобы сколотить состояние, которое в буквальном смысле стало для него вопросом жизни и смерти.
– Возьмите какую-нибудь картину. – Художник подвел Класа к полотнам. – Например, «Воскресение Лазаря». Она стоит тридцать флоринов.
Ян стал доставать холсты и доски и расставлять их вдоль стены. Якоб, растиравший краски, с удивлением посмотрел на него.
– Возьмите «Жертвоприношение Авраама» или «Пейзаж с коровами».
– Но, господин… – начал Якоб.
– Молчи! – крикнул Ян. – Возьмите «Женщину, застигнутую за адюльтером».
Клас фон Хогхеланде стоял, почесывая в затылке.
– Как насчет натюрморта? Того, что с цветами? – Он указал на стоявшую в углу доску. – Смотрите, там, между водосбором и цветком калины, большой тюльпан? Это «Генерал генералов».
– Неужели?
– Вы, художники, – полные невежды.
– Мы просто рисуем то, что видим.
– Неужели? – усомнился садовод. – Нарциссы и лилии в одном сезоне? Это невозможно.
– Возможно, когда их рисую я.
– Что за изысканный цветок, какая гамма красок! – восхищенно воскликнул Клас. – Вы так хорошо это схватили – капли росы на лепестках…
– Спасибо, но…
– Странно, правда? Цветы преходящи, а картины живут вечно. – Голос Класа дрогнул от волнения. – И все же луковица стоит в три раза дороже, чем ваше полотно. Чем вы это объясните? – Он вздохнул и быстро проговорил: – Добавьте картину, и по рукам.
Якоб охнул. Ян даже не взглянул в его сторону.
Кучка зелени, и больше ничего. Ян потратил на тюльпаны столько денег, сколько мог бы заработать за целый год. Вид у луковиц был невзрачный. И все-таки они стоили дороже картин, драгоценностей, золота. В них, напоенных солнцем и дождем, заключалось его будущее.
Ян был слишком взбудоражен для работы. Ему хотелось пообщаться с Софией. Он очень скучал по ней: она находилась близко и в то же время далеко, запертая в своей домашней тюрьме. Ян хотел рассказать ей о Класе, о безумном блеске его глаз и об обвисших штанах, которые тот постоянно подтягивал. Он жаждал поведать ей все, что увидел и почувствовал за это время, все слова, какие скопились в нем с момента их последней встречи. Интересно, думает ли она о нем сейчас? И что делает в эту минуту: шьет или просто смотрит в окно, подставив лицо солнцу, а оно блестит на ее хорошеньком носике? Его тянуло к ней так, что у него кружилась голова. Ян говорил себе: еще несколько месяцев, и они будут вместе, навсегда.