Мария вскочила с места. Ее глаза превратились в узкие щелочки. Ребенок висел у нее на руках так небрежно, будто она держала за хвост свежего лосося. Потом она стала заворачивать его в пеленки.
– Что ты тут делаешь? – холодно спросила она.
– Пришел повидаться.
Она взглянула на его одежду.
– Где ты был?
– Я записался в морской флот, – ответил Виллем. – Мы вернулись сегодня вечером.
Господин Сандворт повернулся к Марии:
– С тобой все в порядке, дорогая?
Она кивнула и тяжело опустилась на стул. Виллем сел неподалеку. Он чувствовал себя неловко, но не собирался уходить, по крайней мере пока. Для начала следовало выразить соболезнования старику.
– Мне очень жаль, что ваша жена скончалась, господин Сандворт.
– Она умерла родами, – пояснила Мария. – Это ее дочка. Зовут София.
– Ясно.
Виллему было не себе. Мария холодно смотрела на него, прищурившись. Похоже, она не радовалась его приходу. Кольца на пальце Виллем не заметил, но это еще ни о чем не говорило. Вероятно, она жила с тем мужчиной незаконно, как раньше с самим Виллемом. Он почувствовал боль. Какой же милой она была при свете очага!
Господин Сандворт прочистил горло:
– Тебя можно оставить с этим молодым человеком, Мария? Не возражаешь?
Мария кивнула. Она все еще смотрела на Виллема. Хозяин дома вышел из кухни. Вскоре его шаги затихли на лестнице.
– Почему ты меня бросил? – резко спросила Мария. – Как ты мог так поступить?
– Я? А как насчет тебя?
– Почему ты это сделал?
– Потому что я тебя видел, – ответил Виллем. – С мужчиной.
– С каким?
– Ты знаешь, о ком я говорю.
– С каким мужчиной? – Она повысила голос. – Где?
– Я следил за тобой той ночью. Видел, как вы целовались.
– Целовались? Ты о чем?
– Не лги, Мария…
– О чем ты? Я не понимаю. Зачем ты вообще сюда явился, если только и делаешь, что орешь на меня?
– Я не ору!
Ее глаза вдруг наполнились слезами.
– Мне казалось, ты меня любил.
– Конечно, я тебя любил!
– Так вот почему ты меня бросил? Потому что любил? Ты разбил мне сердце, Виллем.
Она заплакала.
– Ладно, – сказал он, – если ты меня любишь, пойдем со мной.
– Что?
– Пойдем со мной, прямо сейчас.
– Сейчас?
– Выходи за меня.
– Но, Виллем…
– Думаешь, я недостаточно богат? Не так богат, как он?
– Кто «он»? – крикнула Мария.
– У меня есть деньги. Ты хочешь денег?
– Не хочу. Что с тобой такое?
– Докажи мне, что ты меня любишь. Пообещай, что пойдешь со мной.
– Не могу.
– Значит, ты меня не любишь.
– Виллем, я не могу уйти! У меня ребенок.
– Наймите сиделку.
– Я должна оставаться с ней. Ты не понимаешь.
– О, я отлично понимаю.
– Нет! – крикнула она.
Ребенок захныкал. Мария с раскрасневшимся лицом взяла девочку на руки.
– Я не могу ее оставить, потому что она моя.
– Что?
– Она моя, болван. Она наша. Она твоя!
Ребенок плакал. Мария в смятении смотрела на Виллема. Младенец ревел уже в голос. Мария расстегнула корсаж. Кофта упала с ее плеч. Она поднесла девочку к груди. Остолбеневший, Виллем смотрел, как она кормит ребенка. Малышка перебирала по ее коже пальчиками, словно играла гамму. Ее влажные кудряшки казались неправдоподобно черными на фоне белоснежной плоти. В глубокой тишине слышалось сочное почмокивание девочки, с сосредоточенной жадностью сосавшей грудь. Он уже слышал подобный звук раньше, у маленьких щенков. Виллем лихорадочно соображал: подсчитывал месяцы. Никто не заметил, как открылась дверь.
– Все в порядке, дорогая? Я услышал шум…
Корнелис замолчал, уставившись на Марию. Младенец уже не плакал. Мария стояла по пояс голой, ярко освещенная свечами. Старик молча смотрел, как его ребенок сосет ее грудь.
62. Ян
Господи, услышь молитву мою, и вопль мой да придет к Тебе. Не скрывай лица Твоего от меня; в день скорби моей приклони ко мне ухо Твое.
Ян, Лизбет и Маттеус разошлись в трех разных направлениях. Поиски шли наугад: никто не знал, куда могла пойти София. Лизбет считала, что она вернулась в свой дом на Геренграхт, чтобы во всем признаться и умолить мужа о прощении. Ян в это не верил. Маттеус предположил, что она могла отправиться к своей семье в Утрехт. Ян сомневался.
Он почти не слушал их разговоров, потому понимал, чтó она собиралась сделать. Это было самое ужасное. Ян знал ее всю, снаружи и изнутри, мысли и поступки. София могла сделать только один поступок, и рано или поздно все убедятся, что он прав.