Тюльпинс поджал губы, заправил вьющуюся прядь за ухо и тихо буркнул:
— Да.
— Ну, давай, иди. — Эйви вновь улеглась и сладко потянулась. — А я посплю еще, пожалуй.
Тюльпинс тяжело вздохнул, потянул воротник пижамы и медленно поплелся к двери. У нее он остановился и через плечо посмотрел на Эйверин. Но девочка, стараясь скрыть хитрую улыбку, закрыла глаза, показывая всем своим видом, что вставать не собирается.
Спустя четверть часа дверь комнаты Тюльпа хлопнула, и Эйви, почему-то не в силах уснуть, поерзала на кровати. Вот шаги увальня стихли: он спустился по лестнице. А вот в столовой комнате, что этажом ниже, просит подать ему ромашкового чаю. Медлит. Все-таки, по утрам слышимость просто отменная. Эйверин еще раз улыбнулась: пусть сам справляется. Не нянька же она ему. Ничего с ним не случится.
Но внутри что-то зудело, вертелось, покусывало. А вдруг, и правда за ними следят? Да и если увальня убьют раньше времени, она не сможет спасти его и вернуть долг... Эйверин распахнула глаза, разозлившись на себя. И почему она не может оставить этого дурака в покое?
Девчонка натянула темно-зеленое платье, а поверх - очень плотное пальто. Ненавистную шляпу все же тоже пришлось нахлобучить на непослушные от местной воды волосы.
Когда Эйви решительно распахнула дверь, то в первое мгновенье вскрикнула – у противоположной стены стояла девушка в белой форме и белом чепце. Она покорно отступила, давая Эйверин проход.
— О, не трудитесь. Свою комнату я уберу сама, — поспешно пробормотала Эйви. Еще не хватало чтобы ей, бывшей слуге, кто-то вздумал прислуживать.
— Не беспокойтесь, госпожа, — девушка хихкнула. — Мне за это прилично платят. Эта работа не настолько тяжелая, как вам может показаться.
— Платят? — Эйви удивленно хмыкнула. — То есть ты не принадлежишь Гейнсу?
Девушка с таким возмущением вскинула бровь и приоткрыла рот, что Эйверин поспешила объяснить:
— В моем городе слуг покупают. На всю жизнь.
— Это не ваш город, госпожа, — девушка гордо вскинула головку. — И я – не слуга, я здесь просто работаю. В Двадцать третьем высоко ценится любой труд, чтобы вы знали. Здесь уважают всех и каждого.
Эйверин отошла, в задумчивости сбежала по лестнице, стремясь нагнать Тюльпа. Может быть, Двадцать третий не так уж и плох, если здесь всех людей считают чуть ли не равными.
Девочка застала увальня за небольшим столиком в столовой комнате. Он наливал из огромного чайника ромашковый настой в одну чашку, а в другой уже дымился пряный хвойг. Завидев Эйверин, парень просиял и взмахнул ладонью в знак приветствия. Вот же! Знал, что она все равно поплетется за ним.
Эйверин в очередной раз стукнула парня по плечу, и уселась рядом. В такую рань остальные постояльцы, если они и были, еще спали. Но мистер Гейнс уже сидел у широкого окна и читал газету. На коленях его, урча, свернулся толстый рыжий кот.
— Вот он наверняка за нами следит, — отпивая хвойг и засовывая в рот кусок сосиски, тихо сказала Эйви.
Тюльп кивнул и чуть наклонился вперед:
— Мы - чужаки. Н-не удивлюсь, если сам начальник Серого корпуса п-п-п-попросил мистера Гейнса за н-нами следить. — Тюльпинс помрачнел и облизал губы. — Но в черном плаще точно был не он. Другая комплекция.
Разогретые напитками, они вышли на улицу и тут же поежились: северный ветер пробирал до костей. Хоть солнце было и неярким, Тюльпинс все равно ужасно щурился и тер пальцами глаза.
— Эй, все нормально? — Эйверин обеспокоенно посмотрела на парня.
— П-плохо спал, наверное. Что-то глаза болят. Эх, кажется будет то ли дождь, то ли снег, а карету нашу еще так и не п-п-починили... Н-не люблю самовозы, пойдем пешком? Н-нас будут ждать в книгопечатной мастерской у самого порта, — Тюльпинс пару раз обернулся, заслышав крик чайки, а потом подал руку Эйви.
Еще на пригорке, когда порт едва замаячил впереди, Эйверин пискнула от восторга, и хотела было перейти на бег, но Тюльпинс охладил ее пыл, крепко сжав в своей руке ее пальцы. Они шли медленно и размеренно, в такт шуму волн, доносящемуся издали. Только вот Тюльп все еще был не в себе. Он раз за разом беспокойно оглядывался, а когда ему приходилось встречаться взглядом с кем-то из горожан, он чуть опускал цилиндр, пытаясь спрятать глаза.