Эйверин коротко кивнула, глядя Тюльпу в глаза. Ей казалось, что так он скорее почувствует, что им нужно убираться, скорее ее поймет. Он кивнул и решительно направился к двери.
— Постойте! — вскричала Кора. — Ну, куда же вы!
Тюльп распахнул дверь, сделал всего пару шагов, и на него кто-то прыгнул, сбивая с ног. Эйверин кинулась к нему, но ее тут же огрели по голове чем-то тяжелым. Заходящее за скалы солнце мигом потухло.
Глава четвертая, в которой Эйверин жульничает
У дяди Чичу тоже была комната с головами мертвых животных, но он в нее никогда не заходил. Нельзя было избегать модных веяний Пятнадцатого, но и перебороть себя неженка-господин не мог: боялся до жути остекленевших глаз и полураскрытых пастей.
Комната с чучелами в доме мистера Реню вызывала скорее недоумение, чем отвращение или тот же страх. Посреди длинного дубового стола зачем-то установили голову клыкастого зверя, увитую рыболовными сетями; на серую стену, над светильниками, взгромоздили нечто мохнатое и дурнопахнущее, украшенное, как бусинами, рыболовными крючками, а под потолком и вовсе развесили мертвых чаек, которых в Двадцать третьем и без того было предостаточно.
Эйверин с силой зажмурилась: почему именно сейчас, будучи связанной по рукам и ногам, она вздумала разглядывать дурацкую обстановку странного смотрителя маяка? В голове ее еще звенело, во рту было вязко и горько.
Тюльпинс сидел, свесив голову, справа от нее. Его волосы спутались, пальто в нескольких местах было разорвано, грязными пятнами на нем выделялись следы от сапог. Кажется, парень еще не пришел в себя. Слева всхлипывала, раскачиваясь на стуле, Кора. На ее до недавнего момента прекрасном личике подсыхала грязь, но, казалось, что она всеми силами пытается смыть ее потоком слез. Эйверин сжала кулаки. Испуг девчонки выглядел на удивление естественным и правдивым, но если не было бы ее, они не оказались бы в этой дурацкой комнате.
Мистер Реню, высокий и невозмутимый, наконец, решил заговорить. Едва слышно с нескрываемым раздражением он спросил у служащих, толпившимся у дверей:
— Зачем вы притащили его ко мне, он ведь ничего не соображает?! Привести в себя!
Один из робких – выходило, конечно, что он был самым смелым – служащих подошел к Тюльпу и грубо потряс его за плечо. Служащий обернулся к мистеру Реню и испуганно сглотнул, увидев рассерженный взгляд. Он тряс увальня снова и снова, пока не додумался хлестнуть его по лицу.
— Эйвер? Это ты? — парень с трудом поднял голову, и Эйверин болезненно поморщилась: весь подбородок его был исцарапан, испачкан подсохшей кровью. Нижняя губа и вовсе распухла и посинела. То еще зрелище.
Мистер Реню заинтересованно посмотрел на Эйви, а потом на Кору, словно пытаясь понять, кто из них был способен поднять руку на господина.
Тюльпинс перевел замутненный взгляд на Эйверин и прохрипел:
— Я думал, что снова храплю.
Парень глупо хихикнул и вновь потерял сознание.
— Это бессмыслица! — мистер Реню гневно дернул усами. — Вы хотите сказать, что это… вот это… он?! Не смешите меня, идиоты!
— Но другого объяснения быть не может, — тихо заметил самый смелый из служащих. — Откуда Оллу знать, как он выглядит? Вы велели схватить его, как только он себя выдаст…
Мистер Реню фыркнул. Его массивная фигура плыла перед глазами Эйви, и вскоре у него на голове вдруг оказались рога одной из звериных голов.
— Отведите его на маяк. Если за ближайшие пару дней не сознается – полетит с Зубца. Этих пока отпустите.
Когда огромные ручищи одного из служащих опустились на плечи увальня, Эйви попыталась вскочить, но вновь потеряла сознание. Пришла в себя она только когда их с Корой вытолкнули за двери прямо под дождь. Где-то в ночи грохотала по мостовой карета, увозящая увальня прочь.
Капли дождя и свежий ветер тут же отрезвили девочку. Она глубоко, так, чтобы почувствовать в груди иголки, вздохнула, а потом поспешила прочь от дома смотрителя маяка.
На каждый удар сердца – один шаг. Эйви с трудом сдерживалась, чтобы не перейти на бег. «Как же так, как же так, как же так» — стучало непонимание в ее голове.
Юбка платья и край пальто сразу же намокли и потяжелели, потому что Эйверин и не думала обходить лужи. Она словно по тайному зову спешила в сторону пристани, туда, где ветер бушевал с утроенной силой, чтобы не только слышать море, но и видеть его. Словно оно, бескрайнее и всемогущее, и только оно способно дать ей сейчас верный совет. Завидев белую пену, Эйверин, наконец, побежала, срывая на ходу шарф. Ей хотелось дышать полной грудью этим леденящим, отрезвляющим воздухом.