— Почему ты с ним даже не попрощалась?!
Высокий окрик, словно камень, попал под ботинки Эйверин, она споткнулась и едва устояла на ногах. Назойливая девчонка, о существовании которой Эйви почти забыла, быстро нагнала ее и остановилась в паре метров. Даже в свете фонаря, впрочем, довольно ярком, был ясно виден взгляд Коры: тяжелый, осуждающий. Ну, хотя бы раздражающая улыбка растаявшим снегом стекла с ее лица.
— Ему ведь страшно там! Нужно бежать за каретой! — уже менее требовательно добавила девчонка. — Ты что, решила сбежать? Струсила?
Эйверин дрогнула и уставилась на затянутое низкими облаками темное небо. Никто, хоть немного знакомый с Эйви не посмел бы назвать ее трусом. Слишком уж хлесткое, до боли оскорбительное слово. Но, думая прежде всего об увальне, Эйверин не вспылила, не уставилась на девчонку испепеляющим взглядом. Даже замерзшие пальцы ее привычно не сжались в кулаки. Она только всей душой, всем сердцем пожелала, чтобы назойливой девчонки просто не было рядом. Чтобы испарилась она, исчезла, а, может быть, и вовсе никогда не рождалась.
Не кинув и взгляда в сторону Коры, Эйверин развернулась и юркнула налево на первой же развилке улиц. Удивленно разглядывая малознакомые дома, Эйви мысленно корила себя за то, что перестала подмечать мелочи и знакомиться с городом. И кто теперь подскажет, как выйти к гостевому дому?
Небольшая стычка с Корой и прохладный воздух пошли Эйверин на пользу. Мысли пришли в порядок, сердце перестало рваться из груди, и перед внутренним взором наконец появился какой-никакой, но план. Заключался он в том, что она проберется на маяк, а там уже решит, как именно спасать Тюльпа. Если не выйдет, придется идти к дому Главных господ, или даже писать письмо дяде Чичу. Пусть вспомнит, наконец, что его племянница жива.
Эйви хотелось как можно быстрее оказаться в своей комнате, взять на руки Крикуна и хорошенечко подумать. Совершенно очевидно, что увальня в чем-то обвиняют. Только вот чем мог провиниться пухлый недогосподин из маленького, полузабытого городка? Кому это нужно? Уж не Полночи ли?
Эйверин ушла довольно-таки далеко, но ее вдруг ее словно дернула за плечо тревожная мысль. Она остановилась. Почему девчонка так быстро отвязалась? Она шумная, взбалмошная, глупая. Такие очень усердно добиваются своего… Привела их к Оллу, а теперь отстала. С чего бы это вдруг?
Эйви обернулась. Черная фигурка все еще виднелась в свете фонарей, за ней билось о берег море, за ней скрипела под порывами ветра пристань. Похоже, Кора вообще не сдвинулась с места. И нечто зловещее было в этой неподвижности. У Эйверин похолодело в груди. Не отрава ли Полуночи добралась до Двадцать третьего?
Стараясь идти быстро, но без лишнего шума, Эйверин вернулась к девчонке.
— Ты в порядке? — позвала Эйви. Только сейчас она с облегчением заметила, что Кора все-таки движется: она закрыла лицо ладонями и тихо всхлипывала.
Услышав обращенный к ней вопрос, Кора опустила руки и прерывисто проговорила:
— Мне так страшно вдруг стало… Почудилось, что меня нет. Что я умерла, или, еще хуже, что меня никогда не бы-ы-ыло… Что я и не рожда-а-а-алась никогда. Такая пустота внутри, и темно так вок руг… Так темно…
Эйверин коротко улыбнулась, пытаясь не радоваться глупостям раньше времени. Но почему отец ее мог быть таким великолепным таусом, а она – нет?
— Эй, — Эйви попыталась вспомнить, как это делал мистер Дьяре. — Посмотри на меня, пожалуйста. Все в порядке. Не бойся. Ты здесь, ты существуешь. Все по-настоящему.
Лицо Коры мигом просветлело, она улыбнулась и утерла ладонью нос.
— Ох, правда, что-то я совсем расклеилась! Мне показалось, или у твоих глаз есть голубой оттенок? Это так здорово! Спасибо! — Кора кинулась к Эйверин и обняла ее до хруста костей.