— Подстилка узнику. — Никто не запрещал менять постель зверю. Никто, правда и не стремился, но запрещать и наказывать точно бы не стали. По снегу тащилось легко и весело, словно санки.
Полный наперник соломы в камеру Урсула протолкать было невозможно, а ключей от этого замка у девушки не было. Поэтому она высыпала её на пол и засовывала в клетку пучками. Пусть сам готовит свою постель, не надорвется.
Из дверей сильно тянуло холодом. Поразмыслив, девушка решила навесить перед лестницей полог, из второго, меньшего покрывала. Пока оборотень набивал свое новое ложе, Мина кое-как ухитрилась вбить над входом два гвоздя. Молотка не было, и орудовать пришлось все тем же многострадальным поленом. Было непривычно и неудобно, поэтому деревяшка, попутно отбила пару корявых пальчиков, неудачно подернувшихся под горячую руку. Под «ай» и «ой», от которых узник подскакивал на месте и недовольно рычал, дело было сделано.
Второе покрывало, то которое побольше, устлало пол в её «комнате». Ковер, настил, постель, с взбитой подушкой из сена, получилось довольно уютно. Тюрьма постепенно приобретала жилой вид. Жаль, окон нет. Хоть бы одно, хоть самое маленькое…
Покрутив в руках бархатную скатерть, Мина решила отдать её в качестве чистого одеяла своему соседу. Сегодня у него тоже будет банный день, и укрывать чистое тело той грязнущей тряпкой, в которую он кутался утром, было бы глупо. Как хорошо, что она не пожадничала и купила ему обновки! Помытый и побритый он наверняка будет больше похож на человека. Урс уже допил чай и вернул кастрюльку обратно. Сейчас оборотень возился у нар, растравляя новый матрас. Интересно сегодня ночью, он тоже будет настаивать на тесном соседстве? Неужели ночь на холодном полу, стоит того что бы потискать её не особо выдающуюся грудь?
Сполоснув кастрюлю, Мина решила использовать её в качестве черпака. Будет понемногу добавлять горячую воду во время купания. Налив половину таза теплой воды, Мина стала расстегивать рубашку. И замерла, наткнувшись на лицо оборотня. Он уже сидел у решетки, на своем старом матрасе, в позе заинтригованного зрителя. Сейчас на его глазах развернется интересное представление — «Человечка принимает ванну». Как бы ни так! Что зря она вбивала третий гвоздь? Старая простынка опустилась занавесом, отделяя дальний угол коридорчика. Сколько бы ни пытались длинные лапы, достать до заслона, ничего не выйдет.
Материя скрыла собой печь с огнем, и таз с оголявшейся человечкой. Урсул чуть не завыл от разочарования. Она собиралась помыться. Она собиралась РАЗДЕТСЯ! Там за этой проклятой шторкой, самочка сбросит с себя всю одежду и будет плескаться в водичке вся такая голенькая… вся такая мокренькая. От образа нарисованного воображением он чуть не кончил. И чтобы хоть немного охладится, сильно сжал мошонку, причиняя себе боль. Какое там… Её аромат стал сильнее и в нем проскользнули нотки сексуального возбуждения. Неужели она думает о нем? Вспоминает эту ночь, проведенную бок обок. Он зажмурился, отгоняя такую желанную картинку, а когда открыл глаза, чуть не умер от счастья.
Скрывшись за простыней, глупышка Мина не лишила его чувственного зрелища. Просто эротический спектакль был заменен на театр теней. В тюремном проходе получилась световая аномалия. Печь, стоявшая у стены, в темном подвале являлась заметным источником света, а Мина расположилась между ней и занавеской. Тонкая материя скрывала девушку, но совсем не прятала её контур, отчетливо ложившийся на протертую почти до дыр, ткань. Урсул мог различить все, вплоть до выпирающих косточек на бедрах, до острых ключиц. Самочка подняла руки, распуская волосы, и они плащом легли на её спину. Зачерпнув кастрюлькой воду, она водопадом пустила её на свою голову. От горячей воды поднялся пар, размывая четкую линию тела, но совсем чуть-чуть, еще сильней интригуя воображение.
Мина села в таз и взяла кусочек мыла. Посудина напоминала по форме большую тарелку, в таких обычно едят суп.
— «Наверное, со стороны, я похожа на большой пельмень». — Хихикнула девушка и намылила волосы, взбив на голове пышную шапку. Она совсем не подозревала что за зыбкой преградой, на коленях стоял оборотень, вдавив корпус в решетку. Дышал он тяжело, словно пробежал не один час, и все тело его было натянуто точно струна.