Но и это лишь промежуточная стадия. Полностью системной коррупцию я называю тогда, когда она становится целью бизнес-проектов. Их единственным реальным смыслом.
Идет ли речь о дороге, трубе или месторождении — они лишь предлог для очередного «распила». Такая коррупция не тормозит, а уничтожает экономику.
Собственно, это я и пытался донести до президента. Как и то, что люди, поставившие перед собой такие задачи, не должны стоять у руля, диктовать важнейшие государственные решения. Увы, Путин уже все решил. Как? Сегодня это понятно всем.
Вопрос о котировках российских компаний действительно стоял в связи с общей нестабильностью законодательства и правоприменительной практики. Особенно в области налогообложения.
Мы подошли к нему очень серьезно. Собрали сильную команду, подготовили целый ряд законодательных инициатив, часть — совместно с правительством, часть — в спорах с ним. Речь шла и об отказе от Соглашения о разделе продукции (кроме шельфовых проектов), и о равном доступе к трубе «Транснефти», и о твердой шкале пошлин в зависимости от мировых цен на нефть. И множестве других подобных актов.
Мы участвовали в парламентских слушаниях (а иногда и организовывали их), работали на уровне экспертов Госдумы. А мой товарищ — Владимир Дубов — вообще решил уйти из бизнеса в законотворческий процесс, чтобы помочь практическим опытом, в результате чего был избран депутатом Госдумы и работал в налоговом подкомитете. Так что корпоративные проблемы мы решали все-таки более системно, чем путем разговора с президентом.
Волошин и Абрамович
Что касается Александра Волошина, то да, я ему доверял и просил уточнить у Путина, хочет ли он, чтобы мое выступление (а его основное содержание было известно Волошину) на той встрече бизнесменов с президентом прозвучало при журналистах. Я видел, как он обсуждал что-то с президентом, прежде чем подойти и подтвердить мне порядок проведения мероприятия.
Подставлял ли он меня тогда? Не знаю. Но сам я отдавал себе отчет, что вопрос острый, что противостояние — серьезное, что проигрыш может быть чреват. Однако мне казалось необходимым добиться изменений в государственном подходе к бизнесу, перехода от «крышевания» к нормальным, цивилизованным взаимоотношениям. Мне казалось, что время «первоначального накопления» подходит к концу и пора менять подходы. Да, я осознавал, что «голодных» чиновников много, но ведь и возможностей оставалось море. Достаточно вспомнить Газпром.
Еще раз повторю: представить, что госчиновники при прямом попустительстве главы государства будут прямо и неприкрыто действовать вопреки серьезным экономическим интересам России, я не мог. Считайте меня идиотом, но такое находилось за гранью моего понимания.
В то же время против направления в политике, олицетворением которого стал Сечин, я «играл» осмысленно.
Постарайтесь понять: деньги, акции — все это, конечно, важно. Но 15 лет мы шли к демократическим ценностям, рисковали всем, в том числе — жизнью. Ошибались, спотыкались, спорили, однако были едины в видении — куда идем. Идем к современному демократическому государству, к европейским ценностям.
И здесь вдруг появляется сила, пропихивающая неприкрытую азиатчину, полицейское государство, «совок». Я никак не мог на такое согласиться.
Ни за какие деньги.
Да и плевать мне было на деньги! Вопрос становился круче: не придется ли уезжать из страны? То есть тогда казалось, что это — самая крутая постановка вопроса.
Опять же, поймите, в моем представлении и «азиатский» взгляд на вещи имеет право на жизнь, и его выразители имеют право отстаивать свою точку зрения. Но между цивилизованным спором и затыканием оппонента силовыми методами есть существенная разница.
Относительно Романа Абрамовича. Я знаю, что у Леонида Невзлина есть своя точка зрения на то, какую роль сыграл Рома во всей этой ситуации. Он считает ее негативной. У меня нет аналогичной информации.
Надежный ли Рома партнер? Как все, не более и не менее того. В определенных рамках — надежный. Когда жизнь выходит «за рамки», он думает прежде всего о себе и своих интересах. Впрочем, не более и не менее, чем все остальные.
Если бы все шло нормально, думаю, мы смогли бы сработаться. Хотя проблем было много из-за разницы в характерах. Возможно, если бы Роман стал во главе компании после моего ареста, он и смог бы что-нибудь изменить в судьбе компании, но только не в моей личной. Хотя сомневаюсь. Скорее, он упростил бы жизнь только акционерам «Сибнефти» или осложнил бы себе, в зависимости от развития ситуации.