Глава Вторая
Тюрьма Народов
Глава 2
Утратив все надежды безвозвратно,
Избрав себе тяжелую судьбу.
Я ждал, когда погибну окаянно,
И после смерти бога навещу.
В конце концов, иначе невозможно
Теперь узнать истоки бытия.
Пускай посмертно буду уничтожен,
Но сохранится всё же честь моя.
Сев на песок, у водной переправы,
Я наблюдал за маленькой ладьей.
Которая всё дальше уплывала,
На тот момент, сливаясь с пустотой.
И я приметил маленькие тени,
Бежавшие на свет из-под земли.
Освободив себя из заключенья,
Со мной прощаясь взмахами руки.
Вдруг осознав весь ужас положенья,
Когда отряд казачий прискакал.
И поместил меня под заключенье.
После чего сознанье потерял.
Пока мечтал заснуть и не проснуться,
Чтобы забыть о жизни навсегда.
Но через сутки все-таки вернулся,
Увидев солнце, бившее в глаза.
Меня манил, как раньше, лучик света,
Пробившийсяк могиле гробовой.
Осознавая, что смогу посмертно
Взойти на небо собственной душой.
Но мой конвойный, командир отряда,
Не собирался в этом подсобить.
А был намерен привести обратно,
Чтобы свою награду получить.
Прекрасно зная, что за человека,
Сумел поймать по прихоти судьбы.
Когда приказ был дан ему на это,
Любой ценой в столицу привезти.
Чтобы судить меня за преступленье,
В котором самодержец обвинял.
А перед тем направить в заключенье,
Сопровождая до столицы сам.
Пускай со мной не дурно обращались
Во время скоротечного пути.
Пока до Петербурга направлялись,
Вместе со мной объездив пол Руси.
Где наблюдали тяжкую разруху,
Привычную для тамошних земель.
Пускай повсюду пахло русским духом,
Что накрывает ужасы, как тень.
Когда под маской радостной улыбки,
Скрывается поникшая душа.
Ибо судьба народа незавидна,
С рождения до смертного одра.
Пока никто не знает отпущенья
От сущности мирского бытия.
А вся их жизнь не стоила значенья,
Ни для кого, тем паче для себя.
Народ живет, снося существованье,
Назначенное милостью судьбы.
В чистилище, попав без основанья,
Горбатясь там не за свои грехи.
И даже я не в силах что-то сделать,
Чтобы к творцу молитвы обратить.
Когда настолько страшная химера,
Меня сумела всё-таки схватить.
Насильно возвращая до столицы,
Где раньше жил по милости судьбы.
Пускай недолго жизнь моя продлится,
Осталось только суд перенести.
Где не было надежды на спасенье,
Мой приговор известен был давно.
Меня должны казнить за преступленья,
Со мной покончив. Более того,
Всем показав, что будет с остальными,
Если продолжат сетовать на власть.
Для этого меня и притащили,
Готовя показательную казнь.
И чем страшнее будет наказанье,
Тем, кажется, и лучше для властей.
Ибо хотели, напугать заранье
Сторонников и всех моих друзей.
Кто был готов пожертвовать собою,
Лишь бы царя насильно отлучить.
Ниспровергая власть любой ценою,
И свой народ свободой одарить.
Но, чтобы там со мною ни случилось,
Моя судьба с тех пор предрешена.
Ибо мечтал, что пекло растворится,
Для этого и шел на небеса.
Став ожидать расправы над собою,
Едва попав в объятие тюрьмы.
Куда я был доставлен под конвоем.
И вот со мной простились казаки.
И я посажен в камеру без окон,
Где не было ни света, ни людей.
А на полу, лежит везде солома,
Куда нужду справляли каждый день.
И пленники там спят, как на подстилке,
Перемешав всё это перед сном.
Став дожидаться час, когда погибну,
Перенося страдания с трудом.
Таких, как я, тут было навожденье.
Вдоль коридоров камеры стоят.
И там сидят заложники забвенья,
Которым больше нечего терять.
Пускай бандитов тоже здесь хватало,
Сидевших за убийство и грабеж.
Ибо сажали всех, кого попало,
Простых людей, не ставя даже в грошь.
Насильно выбивая показанья,
Чтобы повесить нужные грехи.
Сумев найти любое основанье,
Для заточенья в камерах тюрьмы.
Где и сидели, мучаясь от боли,
Перебиваясь, сутки напролет.
И не надеясь выбраться на волю,
Никак иначе, как на эшафот.
Куда отправлюсь, после приговора,
Когда свершится мой процесс суда,
Где надо мной склонится та персона,
Которая решит казнить меня.
Но страшный суд никак не приближался,
Я продолжал высиживать в тюрьме.
Где надо мной все время издевался,
Мой дознаватель, приходя ко мне.