Лишь бы найти истоки бытия.
Не в силах сам закончить то, что начал,
Если не будет милости твоей.-
И я замолк, не зная, что же дальше,
Выкладывая душу перед ней.
Но госпожа меня расцеловала,
И взглядом обратилась в пустоту,
За горизонтом что-то наблюдая,
Сквозь облака, взирая на зарю.
Пока не мог нарадоваться счастью,
Что все-таки сама ко мне пришла.
Так долго дожидаясь не напрасно,
Поскольку любит так же, как и я.
И мы гуляли вместе с ней по пляжу,
По краешку прилива, где песок,
Под волны то и дело погружался,
Покрыв водою ступни наших ног.
И вдруг она воскликнула: -Мой милый,
Ты хочешь знать истоки бытия?
После всего, что раньше с нами было,
Как думаешь, смогу ответить я?
Ну так внемли же своему рассудку,
Прислушайся к тому, что я скажу.
Тебе от правды станет очень дурно,
Зато ты сможешь утолить нужду.
Только молю, не отвергай поспешно
Мои слова, доверься мне одной.
Ведь это я закрыла путь на небо,
Чтобы не дать расправиться с тобой.
И я молю, мой милый, заклинаю,
Не продолжай дорогу в небеса.
Ибо нет смысла добиваться правды,
Когда без бога знаю всё сама!-
Я потрясен был этими словами,
Остановив красавицу свою.
Встав перед ней, еще не понимая,
Что именно узнаю во хмелю.
Она недолго медлила с ответом,
Заглядывая вновь за горизонт.
Своим лицом, встречая лучик света,
Сказав, как только подошел черед:
-Прошу тебя, взгляни на небосклон,
Ты видишь солнце, как оно сверкает?
И освещает всех своим теплом,
Лишь кроме тех, кто в пекле прозябает.
Представь насколько было бы чудесно,
Если весь мир сумеет обрести.
Под небосклоном собственное место,
И жить не хуже жителей земли.
Не покидая Родину за этим,
Поскольку даже в глубине чертог.
Народ получит всё на белом свете,
Ибо от солнца пекло расцветет.
И каждому нашлась бы своя ниша.
Жить на земле без горя и вражды.
Но все в тюрьме останется, как было,
Поскольку мир под властью Сатаны.
Ты должен знать, как есть на самом деле,
Чтобы понять, как действовать потом.
Ради свободы, той, что мы хотели,
Придется нам разрушить небосклон.
Ибо тогда, когда не станет рая,
Не будет больше пекла под землей.
И только так судьба придет другая,
Ибо господь являлся сатаной.-
Я был раздавлен этими словами,
Мои надежды канули в песок.
Любимой до конца не доверяя,
Сказав тогда: -Помилуй, как же, бог?
Зачем тогда нужны мои свершенья,
Если ничто не в силах изменить?-
Взмолился я, почувствовав сомненья,
Что все не так, как смерть мне говорит.
Пока еще не в силах примириться,
С любимой от начала до конца.
Пытаясь в споре словом защититься,
Но смерть сказала: -Выслушай меня.
Задумайся, пожалуйста, Максим,
Если господь создатель мирозданья,
Так почему построил этот мир,
Словно тюрьму, с небес до основанья?
Ты говоришь, нет дыма без огня?
И что, во всем повинна преисподняя?
Тогда сейчас же воротись туда.
Паломничать продолжив, да и только!
И расскажи, что думаешь про них,
Что, мол, во всем виновны только сами,
Во всех грехах, тем более, в чужих!
А коли, нет, за что они страдали?!-
Я был не в силах ничего ответить,
Не представляя, что же ей сказать.
Разглядывая мир, на белом свете,
Где было всё, о чем можно мечтать.
Взирая на любимую с улыбкой,
Что жаждала меня разубедить.
Когда слова настолько незавидны,
Пытаясь все вопросы обсудить:
-А что есть рай?- спросил я госпожу,
Обняв ее как можно посильнее.
Но смерть сказала: -Небо за версту,
Иди, узнай, как есть на самом деле.
И умоляй творца о снисхожденье,
Чтобы исправил сущность бытия.
Чистилище разрушив во спасенье,
Воздав свободу всем и навсегда!
И может быть, послушает создатель
Паломника, пришедшего к нему!-
Сказала смерть, но думала иначе,
Заплакав, осознав, что я пойду.
И вдруг она растаяла как сон,
Из рук моих куда-то подевалась,
Но я не мог смириться с волшебством,
Ибо нигде любимой не осталось.
Метаясь сам по берегу морскому,
Выкрикивая только: -Госпожа!-
Словно ревнуя, что пошла к другому,
Так и не дав мне плотского греха.
Сам не заметив, как свалился в море,
Споткнувшись по немилости судьбы.
В исканиях, вращая головою,
В конце концов, сгорая от любви.
Болтаясь под водой, на побережье,
В страданиях, совсем сойдя с ума.
Поскольку, мысли страшные полезли,
Что смерть была воистину права.