Где обретет с Марией своё место
Для новой жизни, счастья на земле.
И я прощался с ним, осознавая,
Что больше не увидимся, увы.
Пускай надежды все не отметали,
Но так случилось волею судьбы.
Для них желая лучшего на свете,
И не пытаясь друга удержать.
Так и закончив нашу встречу этим,
Друг друга, не сумев сопровождать.
-Прощай, мой друг! - воскликнул я ему,
Размахивая вслед двумя руками.-
Поверьте мне, что я вас всех люблю,
Но не могу нарушить обещанье.
Перед людьми, которое им дал,
На Родине своей первопрестольной,
Где много лет назад родился сам,
Переживая расставанье с болью.
Но вы бегите, милостью судьбы,
Спасайте свою собственную долю.
После всего, что пережили вы,
Довольно с вас мученья и неволи.-
И вдруг я сам услышал голоса,
Наполненные радостью и скорбью.
Когда кричали мне вдвоем тогда,
Переживая собственную долю:
-Максим, прощай, помилуй и прости
За то, что мы бросаем тебя сами.
Сопровождая волею судьбы,
Пока обратно в пекло не попали.
После всего, что было суждено
Нам пережить, расходимся отныне.
Но может быть, мы встретимся еще.
Так и оставшись, то, какими были.-
И вдруг они исчезли в пустоте,
Мои друзья, как только попрощались.
Желая оказаться на земле,
Пока еще надежды оставались.
Со мной оставив одного Ивана,
А вместе с ним и несколько других
Соратников, что не могли обратно
Отправиться, в отличии, от них.
Ибо война так много изменила,
Привычный мир, уклады бытия.
Что стала их судьба непоправима,
В конечном счете, так же, как моя.
Опять увидев смерть перед собою,
Что издали сияла, словно пламя,
Для нас являясь путевой звездою,
Указывая путь, прейдя за нами.
Пытаясь через пекло провести,
Перемахнув страданья и лишенья.
Где европейцы, волею судьбы,
Переносили муки заключения.
Лишаясь там последнего ума,
Не понимая, что тут происходит.
Измучившись в кошмаре бытия,
Едва утратив собственную волю.
Безумству предаваясь под землей,
По сторонам истаптывая скверну.
Стеная в муках, не найдя покой,
Целой толпой беснуясь откровенно.
Став придаваться древним ритуалам,
Когда сжигали ведьм на костре.
Лишая жизни всех, кого попало,
Кто был чужой на их родной земле.
Ибо считали, что они виновны
В том, что Европа снизошла во тьму.
Где разделить должна была их долю,
Возненавидев пленных и тюрьму.
И даже к нам сменилось отношенье,
Когда мы шли, встречая пред собой,
Безумцев, что искали в помутненье,
Кого убить - кидаясь всей толпой.
Пытаясь нас судить и уничтожить,
За то, что мы накликали беду.
Затрепетав, увидев, кто со мною.
Идет по пеклу, раздирая тьму.
Ибо от смерти все они бежали,
Хозяйку испугавшись, в темноте.
Когда ее в обличии узнали,
Идущую со мной в небытие.
Не пожелав приблизиться к отряду,
Как от огня спасаясь от него.
Став разбегаться, все куда попало,
Спасая жизни, только и всего.
А я продолжил вместе с остальными
Соратниками, шествовать за ней.
Моей хозяйкой-смертью в этом мире,
Носившей в чреве плод любви моей.
Не в силах усмирить свои желанья,
Пасть на колени, и прижать к себе.
Избранницу судьбы, существованья,
Перед которой раб был на земле.
И приближаясь к ней неумолимо,
К пылающей, как яростный огонь,
Я не заметил, что все остальные
Соратники отстали за спиной.
Словно от страха подойти поближе,
И раствориться в этой красоте,
А я пошел с желаньями своими,
Так и сгорая в пламенном огне.
Став ощущать его прикосновенье,
Испытывая бешеную боль.
Но я шагал, свалившись на колени,
Пытаясь доползти любой ценой.
Рукой схватившись за ее подол,
Взывая к ней, моля остановиться.
Но смерть шагала дальше все равно,
Бессмысленно пытаясь отдалиться.
Как ни пытался из последних сил
Нагнать ее, схватившись за колени.
Пока однажды не остановил,
Почувствовав внезапно облегченье.
Ибо пропала бешеная боль,
Которая всё тело раздирала,
Вдруг осознав, что именно любовь
Меня от мук моих освобождала.
И я держал любимую свою,
Стоянье продолжая на коленях.
Ибо иначе просто не смогу.
Существовать и выносить мученья.
И пусть вокруг нее пылает свет
И огненные вихри нависают,
Но для меня как будто бы их нет,
Кроме любви, ничто не ощущая.
К ее ногам склонившись головой.
Испытывая жажду и волненье.
Пуская слезы, стоя за спиной,
Возлюбленную сжав до исступленья.
Пока она лицом не повернулась,
Внезапно повалившись на груди.
Вместе со мной рыдая и целуясь,
Все время слыша от меня: -Прости,
Прости, что я нарушил обещанье,
И столько боли причинил тебе.
Не выдержав дурного состоянья.
Узнав, кем приходилась сатане.
И даже в мыслях не предполагая,
Что ты была ему родной сестрой.
Всё это время, от меня скрывая
Свою судьбу, не разделив со мной.
Словно от страха, что тебя обижу,
Или посмею бросить на сносях.
После того, как истину услышу,
Ах, милая моя, это не так...
Ибо не знаю, ничего на свете,
Что было бы дороже для меня,
Свою любовь питая к самой смерти
И нашему, прекрасному дитя.
Мечтая целовать твою утробу,
И каждый день любовно наблюдать.
Как ты сама толстеешь понемногу,
Чтобы однажды превратиться в мать.
Другой мечты отныне не имею,
Вместе с тобой желаю разделить
Все чудеса и счастье от рожденья,
Сумев ребенку жизнь подарить.-
И смерть в уста меня поцеловала,
Прервав мои бессчетные слова.
Воскликнув мне: -Ах, если бы я знала,
Что не отвергнешь, зная, кем была.
Со мною разделив мою судьбу,
Приняв ее как есть, до исступленья.
Но я молчала, ко всему тому,
Не проявляя должного доверья.
Даже тебе не в силах рассказать,
Кто именно являлся моим братом.
Как будто бы от страха потерять
Того, кто был всегда со мною рядом.
Любимого пытаясь сохранить,
Скрывая от него дурную правду,
С которой невозможно было жить,
Уже не в силах все вернуть обратно.
Страдая безутешно от того,
Что до конца секреты не раскрыла.
Но ты прости, пожалуйста, за всё,
Ведь никого так сильно не любила.
И пусть мечтаю разделить с тобой
Все радости грядущего рожденья,
Но ты обязан путь продолжить свой.
К своим крестьянам воротясь немедля.-
И вдруг моя любимая пропала,
Поцеловав в последний раз меня.
А предо мной деревня та предстала,
Где раньше был по милости Петра.
Куда опять вернулся, не иначе,
Увидев безутешных земляков.
Оставшись на коленях горько плача,
Страдая так же как и мой народ.