Толкая Революцию вперед.
Ибо народ, желавший отпущенья,
В конце концов, проснулся ото сна.
И сам пошел тогда за провидением,
Снося любых ногами затопча.
И задрожал под нами город-крепость,
Когда поднялся целый Петроград.
Распространив народные волненья,
Уже не в силах повернуть назад.
Ибо настал момент необратимый,
Когда народ не смог уже терпеть.
На улицы стекаясь как лавина,
Услышав, что хотела от них смерть.
И как бы там жандармы ни пытались
Остановить огромную толпу,
Она все больше только нарастала,
Не подчиняясь больше никому.
Стреляя бесконечно из винтовок,
Простых людей пытаясь испугать.
Но им никак не справиться с народом,
Каких бы сил ни стали применять.
Как будто в море камушки бросали,
Пытаясь на испуг остановить.
Но это смехотворным оказалось,
И не могло никак иначе быть.
А между тем толпа не отступала,
И прорывалась к Зимнему дворцу.
Захватывая всё, что повстречала,
Уже совсем приблизившись к нему.
Опустошая части, гарнизоны,
Где подавляли силою солдат.
Забрав у них оружие, патроны,
Что были так нужны им в этот час.
Против жандармов только применяя,
Переступая каждого из них.
По городу победный клич бросая,
Где подавляли всех, кто еще жив.
Но Временная Власть не унималась,
Используя последние войска.
У Зимнего собрав, всё что осталось,
И Смольный защищая как могла.
Со всех сторон поставив баррикады,
Удерживая чудом рубежи,
Но с каждым шагом люди наступали,
Только усилив градусы борьбы.
И льется кровь, как раньше не бывало,
По мостовой гигантских площадей.
Где мертвые лежали как попало,
После себя оставив только тень.
И матерная ругань раздавалась,
Под звуки беспорядочной пальбы.
Что с воплями людей перемешалась
До наступления страшной тишины.
И рвутся бомбы, падают снаряды,
Пока толпа бросалась на штыки.
Смывая всё, что перед ними встало,
Захлебываясь в собственной крови.
Сгущая тучи в страшной кавалькаде,
Откинув войско из последних сил.
Пока однажды с места не сорвались,
Перед лицом того, кто победил.
Пытаясь сами спрятаться в застенки,
Закрыв ворота Зимнего дворца.
Не замечая, как попались в клетку,
Когда повсюду мечется толпа.
Которую не в силах удержать:
Сама природа рвала и метала.
И люди шли ворота осаждать,
После всего, что перед ними пало.
И вся толпа набросилась на них,
Перемахнув по прутьям за решетку.
И каждый бился там, пока был жив,
В неравной схватке проиграв достойно.
Пока кидались стражники у входа,
Насаживать их скопом на штыки.
Расстреливая всех, кого угодно,
Ибо для них они - бунтовщики.
Но люди все сильнее наступали,
Раскачивая ставни у ворот.
Которые едва-едва держались,
Не выдержав, как ломится народ.
И даже стража бросила винтовки
И врассыпную стала отступать.
От страха перед тем, что будет после,
Когда плоды придется пожинать.
И вот настал момент исповедальный,
Ворота были сорваны с петель.
И весь народ ворвался внутрь зданья,
Сметая всё, что встретилось за ней.
И мало кто рассчитывал на милость,
Скрываясь в осаждаемом дворце.
Толпа идет и, что бы ни случилось,
Смертельный бой не кончится уже.
Но были те, кто сам себе хозяин,
И кто не мог остаться во дворце.
Где кабинеты со страной бросали,
От страха угодить в руки толпе.
Чиновники спасали свои шкуры,
Пока еще возможно их спасти.
Всё остальное было им не нужно,
До этого довольно нагребли.
Пускай никто совсем не ожидал,
Что их конец придет неумолимо.
Пока однажды все же не настал
Великий бунт во благо всего мира.
И Смольный точно так же захватили,
Где врассыпную бросились войска.
Оставив тех, кому они служили,
Кто заседал, совсем сойдя с ума.
Свои надежды тщетно возлагая,
Что им удастся все же сохранить,
Привычный строй, который они знали,
Но так оно не может дальше быть.
Как ни пытались навязать порядок,
Собравшись ранним утром во дворце.
Где находилась целая ватага,
Парламентом являясь в том числе.
И спикер, восседающий на троне,
Дал право слова каждому из них.
Кто захотел принять участье в споре,
Об общем деле там поговорив.
Став заседать среди аристократов
И высшего сословия страны.
Пока они кричат невероятно,
Пытаясь свои мысли донести.
По сторонам взирая друг на друга
В огромном зале Смольного Дворца.