— А что тебе делать?
— Она с майором спит — сечешь? С мужем, говорит, не живу, а с майором — вся тюрьма знает. До мужа мне нет дела, а майора…
— Тот, что приходил?
— Нет, тот ДПНСИ, по режиму, припадочный. Другой майор, кум… Слушай, давай его уберем, суку?
— Кого? — спрашиваю.
— Кума. Нас двое, две головы — не придумаем?..
У меня с ним была встреча на больничке… Мне бы его на воле встретить…
— Выходит, он тебя сюда отправил? — спрашиваю.
— Ну отправил. Я таких видал, они за мной всю жизнь ходят, еще на сухогрузе, а на зоне!.. Много они с меня взяли? Хрен им меня прижать, а этот слизняк… Давай его спровадим?
— Ты что, Боря, — говорю,— мы под замком?
— Анонимку прокурору: живет, мол, со старшей сестрой?
— Не знаю, как его, ее первую выкинут.
— Да, не годится… Слушай, там есть сестричка, Леночка, такая киска… Напиши, что он ее — тянет?..
— Ее еще проще выкинуть.
— Пес с ней, ей только польза, последнее дело здесь работать — что с ней через год будет, из нее тут такую сделают…
— Я, Боря, доносов писать не могу.
— Да?..
За спиной гремит дверь, вваливаются с мороза наши сожители.
— Гляди,— кричит Андрюха,— на месте, не тронули хату!
— Кому вы нужны, чижики,— говорит Боря,— чирикайте…
Он не отходил целый день, мне показалось — не в себе.
— Я тебе все расскажу, — говорит‚,— баба есть баба, им всем надо одно, и нам всем — одно. Но… Как бы тебе объяснить?.. Я две недели кантовался на больничке, а считай, целую жизнь прожил с ней, все ночи до утра… Муж у нее давно запился, где она его нашла — может, здесь подобрала, сколько тут мужиков, говорят, до десяти тысяч? Что я про нее знаю? Только. что рассказывала и что сам увидел — а мне хватит на всю жизнь. Да не надо на всю жизнь— она меня отсюда вытащит, понял? У нее кум, через него…
Тихо в камере… Какое тихо: радио бурлит, Андрюха с Васей играют, Пахом с ними, проходит курс, Петька прилип к Зиновию Львовичу, только Гриша молчит, читает, что ли? Тихо не бывает, но привык — не слышу…
— Я с ней вижусь…— шепчет Боря, лежим рядом на шконке,— здесь, на корпусе. Лидка-врачиха, ее кентовка, ты знаешь, она тебя вызывала, врач — запомнил?
— Помню, — говорю,— красивая женщина.
— Что ты понимаешь, ты бы на Ольгу поглядел. Разве что, оголодаешь, не на такую будешь смотреть: кольца, глазками моргает, интеллигенточка… Я, думаешь, куда на вызова хожу?
— Куда?
— К ней, к Лидке, в нашем коридоре. Пашка редко приезжает, я не его следственный, у него Генка, а тот на Бутырке, моему следаку я не нужен, он свое сделал, ждет суда, когда Генку оформят, Лидка вызывает, мне, вроде, продолжать курс лечения, недолежал на больничке, кум, как узнал, вытащил, а у Лидки две комнатки — видал?.. Она в первой принимает, дверь всегда открыта, чтоб вертухай видел, а вторую закрывает — там Ольга и ждет… Я ей говорю: уедем отсюда, машину заберу, остальное Варьке, все ей оставлю, а деньги есть, я не зря пять лет на рефрижераторе, хватит, у меня дружок в Сухуми, дом купим…
— А возмездие, Боря?
— Что?.. Потом, потом, Серый, расплачусь. Мне б отсюда выскочить, не могу я пять лет, не вытяну, а меньше не дадут, у них кампания, всех стригут по этим статьям, не открутишься, если не Ольга, не майор… Обманут, думаешь? Обманет, сука…
— Так что ж ты хочешь? — спрашиваю.
— Я ее жду, понял? Обманет-не обманет, а когда встречаемся… Ну как тебе сказать? У нее, понимаешь… халат белый, она его расстегивает… Как придумали — халат в кровище! Верно, когда зашивала ночью, я ей не дал, не успела зашить… Ты что, говорит, халат испачкаешь! И смеется, стерва… Баба есть баба, Серый, я когда ей рассказывал — Сухуми, дом у моря, машина, деньги — глаза загорелись. Что она видала, даром что заметная, отчаянная… Спившийся мужик, мусорный, тюремная больница, гроши, доходяги голые задницы подставляют,— да не положено ей уколы делать, старшая сестра, она из-за меня!.. И этот кум, слизняк, мразь… А я мужик, она понимает, она таких не знала… Я его заставлю, она говорит, он все может, на крайний случай — поселение, на худой конец, зону поближе, посытней… Понимаешь, Серый, через кума! Значит, ей за то платить?
— Ты сам говоришь, за все платим.
— Мы платим, а когда за нас?
— Так и платим, — говорю,— другими расплачиваемся.
— И у тебя так было? — спрашивает.
— У каждого свое, — говорю,— это и есть грех, когда других втягиваешь, сам бы ладно.
— Верно! А тут все на мне: она мне добром платит, она для меня всем рискует, она собой… жертвует — так?
— Хитер человек,— говорю, — а Бога не перехитришь.
— Так думаешь?
Я промолчал.
— Ладно, Серый, — говорит, — так ли, не так, разберусь. Ты мне вот что… От нее уже неделю — ничего, и Лидка, сука, не вызывает. Напиши ей письмо, за меня, а, Серый?..