— Социальная справедливость с неба не свалится, за нее следует сражаться, — говорит Василий Трофимыч.
— Нет, позвольте, — говорит комиссар,— закон ставит нас всех в равное положение…
— Вы в каких распределителях получали пайку?..— спрашивает Василий Трофимыч.— Или в очередях, по магазинам?.. Вам и аукнулась ваша социальная справедливость…
Камера гудит необычно, не могу врубиться…
— Заткни ему хайло, суке!.. — Гурам стоит возле дубка, рожа у него страховидная, обезьянья.
Чей-то фальцет:
— Совсем обезумели — супермены, скоты!.. Скоро пайку будут забирать!
— Верещагин,— говорит мебельщик,— будет потеха…
— В чем дело, шнырь? — спрашивает Гарик — и сразу тишина.
— Лапши не хватило, — говорит шнырь,— кто-то закосил.
— Как «кто-то»? А ты на что?.. Почему на дубке столько шленок?.. Гурам, тащи сюда сало…
Гурам приносит миску с кипящим салом.
— Разливай по шленкам… — Гарик вылезает из-за дубка.— Все, все выливай… Верещагин, ты кричал? Тебе не хватило?
Седая бородка у дубка: рубаха разорвана, лицо красное, перекошенное…
— Последнее дело, Гарик, когда последнее забирают — и на дубок, наведи порядок, а то…
— Что «а то», Верещагин? Бери лапшу. Вон ту, с салом.
— Мне ваше — не надо. Людям отдайте,
— Шнырь, кому не хватило? Сколько? — спрашивает Гарик.
— Десять шленок,— говорит шнырь.
— Забирай десять.
Гарик повернулся и пошел к своей шконке. Гурам еще стоит у дубка, глаза налиты кровью — со звоном бросает ложку об пол… За дубком никого.
— Вот вам урок политэкономии, — говорит Василий Трофимыч. — Предметный. Сказать честно, с вами не только разговаривать, и есть противно. Хорошо, я каждый день в суде…
В понедельник утром Гарик ушел в суд, вернулся перед подогревом и как только дверь за ним грохнула, крикнул:
— Все нормально, мужики, завтра приговор!..
Я лежал на шконке, он забрался ко мне.
— Давай пять, Серый, прочитал нашу речь —я знаешь как читаю! В зале захлюпали. Адвокат говорит: «Виктория!» Понял? Что доктор прописал… Прокурор запросил двенадцать.
— Ты что?..
— Договорено, будет десять, адвокат божится…
После подогрева Наумыч толкнул меня в бок:
— Гарик зовет…
Подхожу. Сидит один, мешок увязан, грустный…
— Собрался?
— Все, год прожил, считай, целая жизнь… Жалко, мы с тобой мало, а я бы хотел, не все про тебя понял.
— И мне жалко, хотел бы от тебя узнать побольше.
— Жалко не жалко,— говорит Гарик‚,— все равно уходить. Я не боюсь зоны… Неужто обманут?
Пожимаю плечами.
— А десять лет… Через пять уйду, может раньше, год отсидел, четыре до полсрока… Видал, как я держу хату? Я и там сумею, надену повязку, все будет в ажуре.
— А не боишься?
— Чего мне бояться, кого?
— С ними лучше не играть, опасно, для них игра бсепроигрышная, переиграют.
— Меня?.. Нет, Серый, меня никто не переигрывал.
— Тут другая игра, — говорю, — срок ты, может, и выиграешь, душу бы не потерять. В такой игре — душа ставка.
— Кто ставит?
— Те, кто заказывает музыку. И те, кто пляшет.
— Ты это серьезно? — Гарик сощурил глаза.
— Я так думаю, и стараюсь так жить. Не всегда получается, но… стараюсь. Я не могу с ними, всякий разговор — участие в игре. В их игре. А им только зацепить, возможности большие. Их вон сколько, а ты один.
— Ты всерьез, Серый, или шутишь, я тебя не пойму…
— А что тут понимать, Гарик? Мы с тобой друг друга поняли, верно? Ты наденешь повязку и будешь набирать очки — но ведь за чей-то счет, даром тебе ничего не дадут…
— Вон ты о чем… — говорит Гарик.— Ну… тогда я тебе все скажу. Откроем карты. Не боишься?
— А что мне бояться, я не играю.
— Ты знаешь, куда меня вызывали второй раз?.. В тот день, как ты пришел? В первый раз к адвокату, а второй…
— Не знаю, — говорю, — догадываюсь.
— Верно догадываешься, адвокату в тюрьме нечего было делать, мы с ним кончили. Приводят к куму… Не к тому, у которого я каждый месяц, я давно старший в хате, как что — вызывает: у кого ножи, иголки, кто гоняет коней, кричит с решки, варит чай… Жизнь идет. Они и без меня знают, тут в хате… Все схвачено, перепутано — для… контроля. Приходится, другой раз, и ножи отдавать, и иголки, у нас все есть — один нож отдашь, а два спрячешь. Им, на самом деле, ничего не надо, был бы порядок, а за порядок я отвечаю. Свои дела мы сами решаем. У нас пресс-хата — не понял?
— Нет, говорю,— а это что?
— Желтенький ты, Серый, не сечешь. Надо, к примеру, такого как ты, научить, если у тебя шариков не хватает?
— Видишь, как я угадал, это и есть игра, для них беспроигрышная.
— Погоди, пока я не в обиде, ни разу не обремизился… Короче, приводят к куму. Главный кум, майор, я его ни разу не видал, нас пасет подкумок, старлей…