Незнакомец замолчал.
- А люди? Что люди? Они простят? — нетерпеливо спраши-
вал Рудаков
- Люди... Люди разные — кто-то простит, а кто-то — нет.
- А у людей нужно просить прощения?
- Нужно, — коротко, но твёрдо прозвучал голос незнакомца
- Просить у тех, которые, может быть, в тысячу раз грешнее тебя?
- Да. И у них тоже.
- Я так не смогу.
- В тебе говорит гордыня. Смири её и тебе будет легче жить.
— Быть может, ты и прав, — задумчиво произнёс Рудаков.
Разговор смолк. В наступившей тишине был ясно слышен стук
колёс проходящего железнодорожного состава. Игорь представил
вагоны, в которых едут куда-то люди, разговаривают, пьют вино,
смеются, и им нет никакого дела до того, что проносится за ночны-
ми окнами поезда. Им нет дела до него и до тысячи таких же как он
заключённых, с тоской слушающих в этот ночной час металличес-
кий перестук колёс и протяжные гудки локомотивов.
« В вагоне, забыв передряги
Курили, играли, дремали.
Тут видно о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали."
Пришли Рудакову на ум стихи Эдуарда Осадова, заученные им,
когда-то в юности. И он представил себя, той самой, никому не
нужной, рыжей дворнягой, бегущей вслед уходящего поезда. Он
бежал, задыхаясь, пытаясь догнать призрачный, уходящий свет
красного фонаря на последнем вагоне. Но фонарь становился всё
меньше и меньше, пока не превратился в крохотную, маленькую
точку, взлетевшую на небо и ставшую там звездой. Мысли Рудакова
начали путаться и он не заметил, как уснулнул...
На следующий день, ближе к обеду, его отвели в ноль-три. Сво-
их ночных собеседников он так никогда и не увидел.
ЧАСТЬ II ГЛАВА 1
Прошло три месяца, как Лиля осталась одна. Жизнь её по-
степенно начала налаживаться, входить в какую-то постоянную,
размеренную колею. И об Игоре она вспоминала всё реже и реже.
Разве что тогда, когда замечала в почтовом ящике
конверт, подписанный его почерком. После прочтения письма,
на нее волной накатывали воспоминания о той, прежней жизни.
Да каждую ночь, ложась в холодную постель, она долго вороча-
лась без сна, вспоминая об их ночах любви. Первое время, Лиля
даже ложила рядом с собой, на кровать рубашку мужа. И прежде
чем уснуть, подолгу перебирала пальцами пуговицы на ней, вды-
хая сохранившейся ещё в ткани запах тела вперемешку с
запахом его любимого одеколона.
Теперь всё это прошло. И Лиля часто ловила себя на мысли, что
муж всё меньше и меньше занимает места в её думах. Словно,
была в её памяти комната, которую она специально отвела для вос-
поминаний о нём и о том, что было с ним как-то связано. Лиля вся
реже и реже заходила в эту комнату.
Алексей появился в ее мыслях как-то не заметно. Она не могла
бы отметить в календаре тот день, когда начала думать о нём. Она
помнила, как он впервые зашёл в их магазинчик, улыбаясь ей, как
старой знакомой.
Они и вправду были когда-то друзьями, друзьями — и только.
Лиля знала тогда, что она нравиться Алексею, скромному парню,
студенту технического колледжа. И ей льстила эта симпатия. Тог-
да Лиле нравилось проверять на Алексее всю силу своего, только
начинавшего зарождаться, женского обаяния. Но с Алексеем Лиле
было скучно.
Она помнила, как он уезжал в Грецию, куда его звала старшая
сестра, удачно вышедшая за грека замуж. Помнила, как Алексей
пришёл к ней прощаться. В тот вечер он постоянно говорил о за-
гадочной, солнечной стране, о том, чем будет там заниматься, где
будет жить. Лилина мама заворожёно слушала этот рассказ, то и
дело всплёскивая руками и приговаривая: «Ой, Леша, ой Лёша».
Она повторяла эти восклицания, восхищённо, как показалось
Лиле, глядя на Алексея. От чего, тот краснел и совсем по-детски
смущался.
И хотя говорил Алексей об одном, но в его глазах Лиля читала
совсем другие слова и другие мысли. Которые, по причине своей
излишней застенчивости и скромности, он никак не решался выс-
казать в слух.
Прощаясь, Алексей, неотрывно смотрел в глаза Лили, обещал ей
писать, говорил, что через год приедет в родной город на месяц в
отпуск. При этом его взгляд принял какой-то особенный, вырази-
тельный оттенок.