ГЛАВА 2
После поездки в Заречный отдел, для Рудакова наступил целый
месяц спокойной, размеренной жизни. Месяц — достаточный срок
для того чтобы в душе улеглись все волнения, а воспоминания за
няли каждое свою отдельную полочку в большом, книжном шка-
фу, называемом человеческой памятью. Теперь у Рудакова было
время всё обдумать и взвесить.
В камере всё было по-прежнему. Только теперь, место осуж-
денного Мишки Малыша, занимал коренастый, круглолицый та-
тарин по имени Юнир. Каргин, как и раньше, верховодил в каме-
ре. Он недолюбливал Юнира. И однажды, со злой иронией сказал
про него : «Коренной татарин».
Юнир, действительно, производил впечатление такого деревен-
ского мужика татарского засола. Невысокий, плотный, с узкими
щёлками хитро смотрящих глаз, с медленными движениями и речью.
Он всё делал не спеша и обстоятельно и, казалось, ни что в
мире не сумеет поколебать в нём этой, веками сложившейся, об-
стоятельности. И уж никак, Юнир не походил на автоугонщика,
которого Рудаков всегда представлял в образе киногероя — Юрия
Деточккина, из комедии «Берегись автомобиля». Но, тем не менее,
угон автомашин — была основная профессия Юнира и его основ-
ным источником дохода.
К выше сказанному следует добавить ещё одну, на наш взгляд,
интересную деталь, без которой, портрет Юнира не был бы пол-
ным. В свои тридцать лет он не умел ни читать, ни писать, что впро-
чем, совершенио не мешало ему иметь семью добротный камен-
ный дом и несколько автомашин. Так что, всей своей жизнью он
опровергал утверждение о том, что знание — сила, демонстрируя,
что в нашей стране и неграмотный человек может преуспеть, до-
бившись в определённых областях успеха.
Задержали Юнира как в хорошем боевике, со стрельбой и пого-
ней. В перестрелке, его ранили в ногу. Пулю вытащили. Несколь-
недель Он лечился на больничке, в тюрьме областного цент-
ра, после чего, его перевели в другое СИЗО. Нога у него ещё тол-
ком не зажила и он с трудом передвигался по камере, часто делая
это прыжками на нетронутой пулей ноге. По вечерам, любимым
занятиемем Юнира было рассматривать свой кроссовок с пулевым
отверстие в подошве. При этом он сокрушительно качал головой,
и что-то бормотал себе под нос по-татарски.
Между Каргиным и Юниром сразу же возникла взаимная не-
приязнь та, которая может появиться между совершенно разны-
ми людьми, вынужденными жить безвыходно в одном маленьком помещении.
Юнир, не имея ни кого занятия, целыми днями спал.
Складывалось впечатление, будто до того как попасть в тюрьму,
его несколько лет кряду мучила бессонница.
Каргина это раздражало. Он, ходя взад-вперёд по камере, пе-
ребирал в жилистых руках чётки и говорил, недовольно погляды-
вая на спавщего Юнира:
-Как жить на тюрьме думают? Не пойму. Вот так спрячутся
под одеялом и думают весь срок под ним просидеть. Ой, тюрьма,
тюрьма. Кто вас таких сюда насобирал?
Перстень, подаренный Рудакову чеченцем, старик посоветовал
положить в его персональную тумбочку.
- Я припрячу. При шмоне здесь не найдут, — говорил он, с инте-
ресом рассматривая печатку. — Он же у тебя не зарегистрирован
как ценная вещь?
- Нет.
— Тогда давай, я его припрячу. А то при шмоне найдут, вопро-
сы задавать начнут откуда? Чей?. Может быть, он краденный? За-
чем тебе лишние неприятности?
Рудаков согласился, хотя смутные сомнения терзали его, как
потом оказалось, не напрасно.
Он вновь втянулся в размеренную и неторопливую жизнь
заключённого. Эта жизнь текла, словно воды медленной, равнин-
ной реки. И за каждодневной обыденностью незаметно утекали дни,
будто ручейки, впадая в более полноводные реки — недели, те, в
свою очередь, вливались в моря — года и так до бесконечности.
Берёзы, росшие за тюремным забором, покрылись первыми, ещё
редкими жёлтыми листьями — предвестниками неизбежно надвигав-
шейся осени. По ним он наблюдал, как одно время года меняет дру-
гое, увеличивая количество желтизны и красноты на ветках деревьев.