нёс паренёк. — Говорят, амнистия скоро будет?
— Я не попадаю.
— Что так? — вопросительно посмотрел паренёк на Рудакова.
— Статья тяжёлая.
Разговор явно не клеился, и парнишка завёл беседу с другим
арестантом. В барак долго не вызывали, поэтому прапорщик, сто-
явший перед строем арестантов, начал замерзать — пристукивая
ногой об ногу.
— Максимыч, иди погрейся, — окликнул замёрзшего прапор-
щика, стоявший на крыльце сержант из надзирателей. Лицо пра-
порщика раскраснелось от мороза и поседевшие на копчиках усы
покрылись налётом инея.
— А за ними кто присмотрит? — махнул рукой в сторону арес-
тантов прапор.
—Иди, иди, я присмотрю...
Рудаков повернул голову налево и его взгляд сначала просто
скользнул, но потом, уже вернувшись, внимательно остановился
на пустом резиновом баллоне, примостившимся возле стены забо-
ра впритык к серебристому гаражу.
Ещё минуту назад всё для него было кончено. Теперь Игорь знал,
что у него есть ещё шанс. В подтверждении его мыслей в морозном
воздухе пропел паровозный гудок проходящего по рельсам в ста
метрах от забора «Литейки» состава.
Он медленно опустил баул на землю, напряжённо следя за удаляю-
щейся спиной прапорщика. Когда тот поравнялся с сержантом, Игорь
резко рванул влево. Двумя шагами-прыжками он оказался у гаража,
примыкавшего к забору. Настунив на баллон, следующим шагом мах-
нул на его крышу и только здесь услышал яростные крики конвоиров.
— Стой, стрелять буду, — неслось сразу из нескольких уст.
С крыши гаража Рудакову хорошо было видно поле за забором,
ветку железной дороги и идущий по ней состав, состоящий из пус-
тых платформ и одного единственного вагона, шедшего последним.
Наступив на кронштейн, к которому крепились белые крышки
изоляторов с намотанной на них колючей проволокой, он одним
прыжком перемахнул проволочное заграждение. Коготки колючей
проволоки впились в рукав куртки, но, повинуясь силе рывка, ос-
тавили рукав, выдрав из него приличную полоску ткани.
— Уходит, уходит, стреляй!
Трое конвоиров бросилось вдогонку. Один из них на ходу вски-
нул автомат, но в тот же момент беглец прыгнул с крыши гаража и
поэтому выстрел не прозвучал.
— На вышку, богом! — уже не кричал, а ревел лейтенант— на-
чальник конвоя. Видя нерешительность подчинённых, он выхватил у
одного из них автомат и в пару секунд, влетел по скрипучим, прогнив-
шим ступеням на вышку. Отсюда ему хорошо был виден беглец...
До спасительной железной дороги Игорю оставалось небольше
двадцати шагов, когда морозный воздух глухо прорезал треск ав-
томатного выстрела. Пуля прожужжала выше, но, повинуясь ка-
кому-то инстинкту, заслышав грохот выстрела, Рудаков опустился
коленями в снег. Дыхание хрипами вырывалось из его лёгких. От
резкой остановки на глаза упала чёрная вуаль, словно паук
накинул на них долго и тщательно сплетённую паутину.
Рудаков обернулся. По снегу в сорока шагах от него бежали трое
конвоиров, неуклюже утопая в рыхлом, белом порошке. Чуть сза-
ди, у ворот изолятора, милиционер с погонами прапорщика снимал
поводок с шеи здоровенной, вырывавшейся из его рук овчарки.
Игорь повернул голову. Впереди, с металлическим стуком про-
езжали последние платформы состава. До них оставалось не более
двадцати шагов. Собрав последние силы он вскочил с колен и бро-
сился к этому, спасительному для него, составу.
— Ах, ты не понял, — проревел в тот же момент лейтенант на
вышке. Он вскинул автомат и прицелился. В угловатых прорезях
прицела показалась синяя куртка арестанта, по бокам которой,
словно неспособные для полёта крылья, болтались рукава-руки.
До вагона, последнего вагона состава оставалось немногими бо-
лее пяти метров — всего несколько шагов. Спущенная с поводка
овчарка, с грозным лаем приближалась. Рудаков чувствовал её
приближение, чувствовал, что с каждым своим прыжком она ста-
новится всё ближе и ближе к нему. Но вагон был совсем рядом.
Вот он, с облупленной, коричневой краской, неспешно катящийся
по рельсам.
Игорь уже протянул руку к поручню и ему даже показалась, что
он коснулся его, когда в спину что-то мощно ударило. В ту же се-
кунду до него докатился грохот выстрела. Ноги Игоря потеряли
способность повиноваться и подкосившись, стали ронять тело.