- Да заткнись ты, — раздражённо произнёс Рудаков, переби-
вая жену, — ляг проснись, от тебя тащит как от винного погреба.
- Только вот не надо этого «тащит», «винного погреба». Я, если
хочешь знать, всего пару бутылок пива с подругой выпила. А зна-
ешь, от чего меня так развезло? Знаешь? От того, что я всю ночь
тебя, как дура, ждала. Как же, ты же на полчаса ушёл. — Лиля всё
больше и больше распалялась.
Даша, чувствовавшая, что между родителями происходит что
то неладное, принялась реветь, размазывал крохотными ладошка-
ми слезы по щекам, но супруги , занятые взаимной пере-
палкой, какое то время не обращали на неё ни какого внимания.
— Успокой ребёнка, — заметив слезы дочери, процедил сквозь
зубы Рудаков.
- Сейчас... Всю жизнь её успокаиваю, пока отец занят неизвест-
но чем, — перешла на крик Лиля. — Ты ей отец, ты её и успокаи-
вай. Она развернулась на каблуках туфель и вышла из квартиры,
громко хлопнув входной дверью.
Попачалу Рудаков хотел остановить Лилю, вернуть её, догнав
на лестинце. Но взглянув на часы он передумал. Скоро должен был
позвонить Стас. Рудакову не хотелось, что бы жена своими истери-
ками помешала их намеченному на вечер делу. Он набрал теле-
фонный номер своей матери и попросил её забрать Дашу к себе.
Мать жила недалеко и уже через полчаса, Рудаков вышел из дому,
'чтобы проводить её и Дашу до троллейбусной остановки. Ехать им
было не далеко — всего одну остановку. Даше очень нравились эти
поездки и поэтому Рудаков отпустил её с рук возле; крашенной в
зелёный цвет, металлической беседки с указателем автобусных и
троллейбусных маршрутов . Из-за поворота
медленно выворачивал старенький троллейбус. Рудаков поцеловал
дочь в щёку.
- Слушайся бабушку.
- Пока, — произнесла на прощание Даша, недавно выученное
слово.
- Помаши, помаши, папе ручкой, — сказала бабушка.
Даша принялась махать в след Игорю, который, пройдя десять
шагов, обернулся. Под жарким, летним солнцем стояла дочка в
лёгком красном платьице и, щурясь от яркого света, махала ему
в след своей крохотной ручкой...
Рудаков вернулся домой, когда стрелки на часах показывали без
пяти минут пять. «Успел» — подумалось Игорю.
Скоро должен был позвонить Стас. Рудаков ждал. Прошло де-
вять минут, пятнадцать, полчаса, но телефон так и не звонил.
Наконец, звконок прозвучал, но не телефонный, а дверной. Ру-
даков решил, что это вернулась Лиля и открыл дверь, даже не вягля-
нув в глазок.
На пороге стоял невысокий, рыжий мужик, одетый в серые брю-
ки и тёмную, в клетку рубашку.
- Игорь? — спросил он у Рудакова, так как будто куда то торо-
пился. Рудаков кивнул в ответ.
- Выйди, Стас внизу ждёт.
Игорь сделал шаг из квартиры и тут же сзади, с двух сторон его
схватили за локти, выламывая кисти рук за спину.
- Милиция, — услышал он над собой голос рыжего. — Пойдём,
прокатимся с нами.
На запястьях Рудакова, словно хищные звери, пастью щёлкну-
ли блестящие наручники. И его в том, в чём он был, в шлёпанцах
на босу ногу, спортивных трико и футболке, держа за руки с обеих
сторон, новели через весь двор, к стоявшей у обочины чёрной «де-
вятке».
Рудаков старался не смотреть по стронам и, тем не менее, он
чувствовал, устремлённые на него взгляды жителей дома, которые
в этот вечерний час в большом количестве сидели на лавочках дво-
ра. Рудакову хотелось поскорее пройти, казавшийся ему таким
длинным и мучительным, путь к машине.
- Да не держите, вы, меня, я не побегу, — встряхнул он плечами.
Один из оперативников, высокий, плотный, с густой, волнис-
той шевелюрой, видимо прочитал мысли Рудакова.
- Всё равно ведь все узнают, — произнёс он, отпуская Игоря.
- А что же ты дома сидишь в такую погоду? — ехидно оскалил
зубы рыжий. -Звонка от Стаса ждёшь? Ну, так он тебе теперь не
скоро позвонит.
— Откуда он знает? — думал Рудаков, — значит, Стаса уже
взяли и он... Рудаков не мог поверить этой своей мысли, хотя всё
говорило за её правильность. Он не мог, не мог поверить в то, что
Стас, который так лихо провернул дело с «восьмёркой», тот Стас,
чьей смелостью и решительностью он восхищался, тот Стас, кото-
рому, за все эти качества ешё полдня назад завидовал, теперь
взял и сдал его. Рудаков не мог поверить в это. От этих раздумий
на душе стало как-то не хорошо и горько.