- А куда дели?
- Мы её пэпээсникам сбагрили, не за так, правда, они нам
бензином помогли. А теперь всё. Раньше надо была думать. Луко-
нин посмотрел на часы.
- Ну, всё пора бежать, я и так лишнего задержался, — в две-
рях он остановился и, обернувшись, проговорил, — да, чуть не за-
был. Этого, — показал опер пальцем на парня, — с Зароковым
вместе смотрите, не посадите — они подельники. Ну, я пошёл, -
произнес, выходя опер.
— Да пошёл ты, — уже и закрытую дверь, сказал старлей. —
Врёт он всё, есть у него. Скажи, просто делиться не хочется. А то
«было», «отдал». Он поднял затуманенный взор на стоявшего у две-
ри парня
- Ну..? Фамилия?
— Рудаков, — назвался Игорь.
- А, ты, что же у нас, разбойник, Рудаков?
Игорь молчал, глядя в пьяное лицо старлея.
— Отвечать, когда с тобой разговаривают, — заорал на него
старший лейтенант.
В ту же секунду, откуда -то сбоку, на Рудакова обрушился кулак
сержанта. Удар пришелся в скулу. Рудаков упал со стула и, продол-
жая хранить молчание, начал неловко подниматься, пытаясь заце-
питься за что ни будь, скованными в наручники руками.
— Полегче, полегче, Витя, не убей, — театрально жестикули-
ровал старлей сержанту, — Он мне еще сказать кое-что должен.
Но сержант мало прислушивался к словам старшего по званию.
Он ещё несколько раз ударил, пытавшегося подняться задержанного.
К нему присоединился и второй сержант. Так что, пока старший лей-
тенант писал протокол задержания, эти двое в форме, с успехом отта-
чивали на Рудакове мастерство кулачного боя. Хотя боем всё происхо-
дившее можно было назвать с большим натягом, скорее это походило
на банальное избиение, так как задержанный не мог оказать ни како-го
сопротивления, во-первых потому что руки его были в наручниках,
Во-вторых, — сопротивление сотрудникам милиции карается у нас по
закону, а тем более, сопротивление в стенах подобного учреждения.
— Так, стоп. Достаточно, — жуя жевательную резинку, скорее
прорычал, чем проговорил старший лейтенант. И принялся зачи-
тывать только что написанный им документ:
— Я, Рудаков Игорь Владимирович, проживающий но адресу:
улица Красноармейская, дом сорок четыре, квартира восемь. Двад-
цать пятого июня в девятнадцать часов тридцать минут, находясь
и нетрезвом состоянии, нецензурно выражался и приставал к про-
хожим на улице Зои Космодемьянской. Задержан на трое суток
нарядом патрульно-постовой службы.
- Подпиши вот здесь, — протянул старлей протокол Рудакову.
- Ну, вы, перестарались, — произнёс он, глядя на задержанного.
Глаз Рудакова затягивала опухоль, предвестница неминуемого си-
няка.
- Сколько раз вам можно говорить — по роже не бейте.
— Да ладно, ты. Сегодня пятница. За выходные всё пройдёт, —
ответил один из сержантов.
— А если не пройдёт? Кому тогда отвечать? — раздражённо го-
ворил старлей. — Веди его в камеру, — скомандовал он молодому
сержанту.
Камера — помещение в два метра шириной и три длиной, без
единого окошка и лишь с двумя, обитыми по краям железом лав-
ками, составлявшими всю мебель этого интерьера, была освещена
лишь тусклым светом ночника. Сырые бетонные стены были испе-
рещены карандашными надписями, одна из которых сразу же бро-
силась в глаза Рудакову. Синим карандашом на застывших в при-:
чудливых формах нашлёпках бетона было выведено: « Прости меня
сынок, за то, что не смог жить на воле».
Кроме Игоря, на соседней лавке укрывшись вязаным свитером,
пытался заснуть какой-то мужик, в конце концов, у него это полу-
чилось и он захрапел, причмокивая во сне губами.
Рудаков не мог заснуть. На это было две основные причины.
Во-первых, не смотря на жаркий летний день, в этом бе-
тонном мешке, стен которого, ни разу со времени постройки не
касались солнечные лучи, царствовал господин холод. И Рудаков
мёрз всю ночь так, что порой у него возникала мысль — стянуть со
спящего мужика свитер и хоть не много согреться.
Второе, и пожалуй, главное обстоятельство мешавшее его сну,
заключалось в том, что будь у него сейчас даже овчинный тулуп, он
всё равно бы не уснул - слишком свежи были воспоминания про-
шедшего дня. Закрывая глаза, Рудаков видел одну и ту же карти-
ну, залитая солнцем троллейбусная остановка и маленькая девоч-
ка, машущая ему вслед крохотной ручкой. Это воспоминание больно
царапало его душу.
— Для чего, за чем всё это было нужно, — возникала откуда-то
из глубины подсознания мысль.