Ему порой начинало казаться, что эта, первая ночь в неволе
никогда не кончится. Так он и просидел до утра на лавке, глядя на
разводы бетона на противоположной стене камеры.
ГЛАВА 8
Обычно в камере отдела держали не больше суток. Дальше, до-
рога задержанного лежала в изолятор временного содержания —
сокращённо ИВС. Оттуда его везли к прокурору, Прокурор накла-
дывал арест. И из ИВС уже не задержанного, а арестованного или
как пишется в официальных бумагах — подследственного, конво-
ируют в тюрьму. Теперь тюрьму именуют следственным изолято-
ром или просто СИЗО. Здесь арестант сидит до суда, а так же какое-
то время после него. По некоторым делам следствие и суд рас-
тягиваются на годы. По окончанию всех этих действий уже
осуждённого арестанта, везут этапом в колонию, где ему предсто-
ит отбыть срок, назначенный судом, если не повезёт и он не по-
падёт под амнистию.
Но это всего лишь сухие, протокольные строчки, прочитав ко-
торые, мало что поймёшь о жизни в неволе, прочитав их, нельзя
даже составить близкого представления о ней. На самом деле за
этими строчками скрываются людские драмы и трагедии, поломан-
ные судьбы и разбитые семьи, страдания, душевные и физические,
раскаяние и озлобленность, духовное очищение или же низверже-
ние в грязь, всё что происходите человеком в неволе, всё что меня-
ет его духовный облик почли что до неузнаваемости. Всё это скры-
то в этих скупых строчках.
Первые дни проходили для Рудакова, словно в каком-то тума-
не. Всё, что он делал, он делал механически будто робот, запрог-
раммированный на определенное действие. Отпечатки пальцев,
допросы, опознание, на котором, его небритого, одетого в трико и
шлёпанцы на босу ногу, со здоровенным синяком под глазом, уса-
дили рядом с двумя статистами, в брюках, пиджаках и лакирован-
ных штиблетах. Рудакову тогда подумалось, что потерпевший опоз-
нал бы его в таком виде, даже если бы никогда до этого не видел.
Вечером из отдела, на микроавтобусе, внутренность которого, с
решетками и замками, тоже чем-то напоминала камеру, всех си-
девших в камерах отдела , прикрепив попарно друг к другу наруч-
никами, повезли в ИВС. Для того чтобы задержанные не перегова-
ривались и не передавали друг другу информацию, касающуюся
расследования дела, на голову одного из подельников натягивали
чёрную, вязаную шапочку, затруднявшую не только обзор, но и
дыхание. В тридцати градусной жаре ехать в такой маске было
нелегко.
Выпрыгнув из микроавтобуса на уложенный белой щебёнкой
двор ИВС и сорвав с головы, ставшую за полчаса поездки ненавис-
тной, маску, Рудаков полной грудью вдохнул воздух, пропитанный
запахом мазута и моторного масла. Посмотрев по сторонам, он на-
ткнулся взглядом на глаза Стаса. На нём была та же одежда, что и
во время их последней встречи — чёрные, потертые джинсы и это-
го же цвета вельветовая рубашка. Они стояли в паре метров друг
от друга, прикованные наручниками к разным людям и молча смот-
рели друг другу в глаза. Наконец, Стас попытался с помощью един-
ственной свободной руки показать что-то Игорю. Жест напоминал
какое-то вращательное движение и его губы отчётливо выговари-
вали, неслышимые Рудаковым слова. Рудаков безотрывно смот-
рел на подельника, напрягая слух, но так ничего и не понял из того,
что пытался передать ему Стас.
ИВС— представлял из себя одноэтажный каменный барак, об-
несённый высоким забором с колючей проволокой по верху и полу-
сгнившими от ненадобности деревянными вышками по углам. Меж-
ду забором и бараком находилось зарешеченное и густо обвешан-
ное колючей проволокой, пространство, по которому бегали две
грязные, все в репьях, давно уже одичавшие овчарки и лаяли на
всё и на всех подряд.
Когда-то, ещё в советские времена, здесь находилась зона. Зак-
лючённые работали на стройках хозяйственных объектов города,
в том числе, зеки строили и находившийся поблизости литейный
завод. Поэтому, в народе зону прозвали «Литейкой». Позже её от-
сюда убрали, бараки переделали под казармы для части Внутрен-
них войск, располагавшейся по соседству. Лишь один барак, обне-
ся трёхметровым забором, оставили под изолятор временного
содержания , который по привычке именовали - <<Литейкой».
Задержанных долго не заводили в барак. Все это время Рудаков
неотрывно смотрел на Стаса. Почему-то тот стал для него един-
ственной надеждой и опорой, единственным маяком в этом новом
для него, незнакомом и пугающем мире. Игорю казалось, что Стас,
с его знанием и опытом, приобретённым во время предыдущих хо-
док, всегда поможет ему и не даст ошибиться. Хотя в глубине души
возникали какие то смутные сомнения на счёт того, правильно ли
он поступает, во всём доверяясь Стасу. Рудаков старался гнать их
прочь, считая глупыми, никчёмными мыслями.