- ... на эти деньги я тебя вытащу, — закончил Зароков.
— Послушай, я тебе уже один раз поверил, видишь что из
этого получилось? — медленно произнес Рудаков — Ты и с маши-
ной говорил, что всё нормально будет. Где теперь это нормально?
- Я все понимаю, Игорь, но и ты пойми — другого выхода у
нас нет. А так хоть какой-то шанс.
- Тихо! — цыкнули с нар в камере Рудакова.
В коридоре послышались приближающиеся шаги надзирателя. По-
дельники замолчали. Когда шум шагов стих, разговор был продолжен.
- А если всё наоборот сделать, — заговорил первым Рудаков.
- Как наоборот?
- Если, не я тебе, а ты мне угрожал, и я под угрозой пошёл на
это. — Рудаков хотел сказать — преступление , но язык не повора-
чивался выговаривать это слово.
- Не пойдёт, — отозвался Зароков. — Оружие у тебя на-
шли. Сам подумай — как я мог тебя запугать, если у тебя писто-
лет? И ты в любой момент меня из него пришил бы. Причём тебе
за это даже ничего и не было , — самооборона, разве что за не-
законное хранение потянули.
- У тебя, Стас, тоже не стыкуется, — настаивал Рудаков. —
Если я тебя так запугал, то почему ты мне в машине не ответил,
когда пистолет в твоих руках был.
В коридоре послышался стук сапог и звук открывающихся две-
рей камер.
— Вылезай, проверка, — услышал Рудаков голос с нар.
Он выбрался уже с большим проворством, меньше испачкав-
шись в пыли бетона
-Подожди, какая проверка? — спокойным голосом говорил дядя Коля Толику.
— Это с отдела народ привезли. По камерам раскидывают.
.Дядя Коля оказался прав. Вскоре хлопанье дверьми и цоканье са-
ног в коридоре прекратилось. На самом деле проверки, в том виде в
каком она существует «на тюрьме», то есть, когда в восемь утра и во
столько же вечера, по камерам проходит дежурным офицер и сопро-
вождающий его персонал рангом пониже;, пересчитывал заключён-
ных, и решая мелкие вопросы тюремного быта, в ИВС не было. На
«Литейке» проверку, прогулку и шмон совмещали в одну процедуру.
Выглядело это примерно так — заключённых камеры выводили в про-
гулочный дворик, надзиратели осматривали камеру, при помощи мощ-
ных фонарей высвечивали пространство под, нарами, переворачива-
ли и разбрасывали скудные пожитки арестантов. Здесь не было по-
стельного белья, ни матрасов, ни подушек, заключённые спали на го-
лых нарах. Спрятать что-то или пронести в камеру какой-то недозво-
ленный предмет после шмона, в ходе которого, раздевали догола, ощу-
пывали каждую резинку, залазили в каждый карман и ещё заставля-
ли присесть на корточки, сняв по колено трусы, что бы не дай бог,
арестант не пронес недозволенный предмет в заднем проходе. Спря-
тать здесь что-то было если и ни невозможно, то во всяком случае
очень тяжело. Поэтому вся процедура обыска камеры заканчивалась
достаточно быстро. Вместе с её завершением подходила к концу и про-
гулка заключённых. Длилась прогулка порой меньше пяти минут —
так по— ударному быстро осматривали или, говоря арестантским язы-
ком «шмонали» камеру надзиратели. После этого, каждого из заклю-
чённых тщательно обыскивали и заводили в камеру.
Когда шум в коридоре потихонечку утих, Рудаков снова было
забрался под пары, для того чтобы продолжить прерванный разго-
вор с подельником, но не успел он добраться до переговорной тру-
бы, как в двери послышался металлический скрежет ключа. Про-
клиная про себя свою поснешность, Игорь начал быстро выбираться
на поверхность. По производимому ключом звуку было трудно по-
вить, что открывается — дверь или «кормушка». В последний мо-
мент, Рудаков выдернул из под нар ногу и не успев встать, сделал
вид, что увлечён ремонтом шлёпанцев, которые у него порвали во
время первого же шмона на «Литейке», видимо ища в складках
резины что-то запрещённое.
В окошечке двери показалось большое, крупное, размером со
всю «кормушку» лицо «дубака» (ещё одно слово из арестантского
лексикона коим обычно называют надзирателей). В очках и со здо-
ровенным прыщом на щеке, лицо беглым взглядом окинуло каме-
ру.
- Марецкий. — большими красными губами выкрикнул над-
зиратель.
- Есть такой, — оживился Толик и стал слазить с нар.
- Передачка тебе.
В проёме «кормушки» появился белый полиэтиленовый пакет.
Кормили заключённых на «Литейке» раз в день. Дневной рацион
состоял из пол буханки ржаного хлеба, миски чуть тёплого супа и
половника пшённой каши, больше похожей на изделие из резины.
Вечером, в те же самые миски наливали горячий, обжигающий чай.
Вот и весь рацион. С голоду , конечно , не умрёшь, но и
особо сыт не будешь. По этому передачки от родственников оказы-
вали большое подспорье в плане набивания пищей желудков
заключённых, хотя не было ни какой гарантии, что передачка,
принимаемая на «Литейке» в строго определенные дни и только с
разрешения следователя, дойдёт в целости и сохранности до своего
адресата. Многое из неё могло «потеряться» по дороге от ворот «Ли-
тейки» до камеры заключённого. Никаких бланков при её оформ-
лении не заполнялось и поэтому, сколько чего в передачке было,
арестант мог лишь догадываться.