Теперь, всё это стало казаться Игорю наивной и ненужной иг-
рой. Играя в которую, он не замечал жизни, не чувствовал её, по-
этому мир окружавший его не мог радовать.
— Жаль, что только допустив ошибку, больно ударившись, че-
ловек понимает как он ошибался, — думал Рудаков, идя по метал-
лической плитке тюремного коридора, — сколько человек до меня,
вот так же, шли по этой плитке, сложив руки за спину и размыш-
ляли о своих ошибках? Тысячи? Десятки тысяч?
Его завели в камеру. Рудаков был единственным из тех, кого
водили в оперчасть, кому оперативник не предлагал сотрудничать
с администрацией тюрьмы.
Ночь для Игоря вновь была бессонной. Он ходил по камере, вспо-
миная события последних дней и на душе от просмотра этих повто-
ров становилось тяжело и как-то по особенному грустно.
- Жил-был. И вдруг все понеслось куда-то, совсем не в том на-
правлении, — думал Рудаков. — Это похоже на то, как мчится ав-
томобиль по опасному серпантину горной дороги. Водитель мечта-
ет о чём-то хорошем. И вдруг под колёса попадает лужа моторного
масла или лопается диск у колеса и автомобиль вместе с шофером
летит в пропасть. В мозгу у водителя лишь одно: << За что, госпо-
ди?», «Как могло так получиться?». Но вернуться, хотя бы на чуть-
чуть назад, для того, чтобы исправить что то — уже нельзя. Те же
мысли, которые занимали водителя минутой ранее, становятся для
него такими далёкими и не нужными, ненужным перед этой чер-
ной, разверзшейся внизу бездной.
Где-то — за тюремным забором зазвучал медленный, печаль-
пый мотив. — Как кстати, — подумал Игорь, глядя на зарешёчен-,
ный кусочек неба, откуда лилась музыка. Бывали в жизни Рудако-
ва такие моменты, когда невесть откуда взявшаяся музыка совпа-
дала с его настроением. В эти мгновения жизнь казалась ему ка-
кой-то грустной, печальной песней. И что-то прекрасное было в
этой минутной печали, что-то такое, без чего мир был бы не
полноценен.
Между тем, арестанты потихоньку начали укладываться спать.
Те, кто был по— опытней и уже не мало поездили по этапам, име-
ли свои одеяла, расстелив которые на нары, словно, обозначала
место своего ночлега. Те, у кого не было такой «роскоши» так же
занимали места на нарах, ложа под голову пакет с одеждой. Вско-
ре «спальных» мест не осталось, остался лишь «сидячий плацкарт».
Рудаков поначалу прилегший на нары, попробовал уснуть, но как
только он закрывал глаза, то видел Дашу, машущую ему в след.
Это воспоминание больно сжимало всё внутри и от него, какой-то
неприятный холодок пробегал по спине. От дочери мысли перенес-
ли Игоря к Лиле. Он по возможности старался не думать о ней, но
когда не думать не получалось, в душе, после этих дум возникало
чувство досады и какой-то пустоты.
Поняв бесполезность попыток уснуть, Рудаков поднялся и вновь
принялся бродить по камере. Его место на нарах было тут же заня-
то, но это ни сколько не огорчило Рудакова. Ему не хотелось спать
в свою первую ночь на тюрьме.
На утро, сводив арестантов в баню, их начали распределять по
камерам.
ГЛАВА 11
Для непосвящённого человека, тюрьма представляется здани-
ем, в котором под бдительной охраной, в небольших помещениях,
за тяжёлыми металлическими дверьми и крепкими засовами сидят
люди, преступившие черту закона. На самом деле это далеко не
так. Тюрьма — это целый мир, живущий по своим, мало понят-
ным простому обывателю, законам. И камеры как маленькие со-
ставляющие этого мира, бывают на тюрьме разные. Делятся они
по габаритам — на большие, восьмиместки, маломестки, одиночки
и карцера. Подразделялись по режимам на камеры общего, стро-
гого, особого режимов и малолетки. Осуждёнки — камеры, в кото-
рых сидят, уже получившие по приговору суда срок, арестанты и
ждущие этапа на зону. Балландёры — или, проще говоря, тюрем-
ная хозобслуга, также сидят в отдельных камерах и мало принима-
ют участие в «общественной» жизни тюрьмы. Женские камеры —
это свой особый мир. Они, как островки в море или оазисы и пус-
тыне, живут по своим .законам, мало похожим на законы мужской
половины тюрьмы. И наконец, камеры, или как их именуют сами
арестанты — хаты, делились по ранжиру — по сидящему в них
контингенту заключённых. Делились на: «нормальные» хаты — ка-
меры, в которых жили по законам тюрьмы, по неписаному воро-
вскому кодексу чести; «мусорские» — в которых, ждали решения
суда бывшие работники правоохранительных органов; «ломовые»
- камеры, в которых собирали всех тех, кто не выдержав униже-
ния или побоев, либо по какой-то другой причине, записывался в
оперчасть, после разговора в которой, переходил или, выражаясь
арестантским языком «ломился» из одной хаты в другую; «обижен-
ии» — камеры, в которых содержатся ««опущенные» или, как чаще
их именуют — «пидора».