Рудаков молча сел за «общак» и, ища себе какое-нибудь заня-
тие, взял в руки Уголовный кодекс, сиротливо лежавший на кра-
ешке стола.
Шамиль восседал на нарах и по его выражению лица было замет-
но, что он напряжённо что-то обдумывает.
- Ты, зачем книжку без спроса взял, — вкрадчивым голосом,
ехидно улыбаясь, промолвил он. Рудаков поднял глаза на Шами-
ля.
- Читать, — ответил он, чувствуя, что как только Шамиль на-
чал говорить, все в камере затихли.
- У меня там сто долларов лежало. Дай, посмотрю — там они
или нет? — при этом улыбка Шамиля стала какой-то приторно-
доброжелательной. Ему уже не раз приходилось ловить на этом
трюке новичков, «ставить их на место». Конечно, ни каких ста дол-
ларов в книжке не было. Но новичок, обычно, терялся, тушевал-
ся, а это Шамилю и было нужно. Над растерявшимся, вынужден-
ным оправдываться человеком, легче установить свою власть, зас-
тавить его подчиниться своей воле. Обвинение в «крысятничестве»,
то есть в воровстве у своих же сокамерников, было одним из самых
тяжких обвинений на тюрьме. И отмыться от прозвища ««крыса»
— бывало очень нелегко.
Шамиль, лёжа, не поднимаясь со шконки, протянул руку за
кодексом. Рудаков, закрыв книгу, отдал её ему.
Шамиль перелистал худощавую книжку, перевернул её и дер-
жа за корешок, несколько раз встряхнул. Из книги выпало несколь-
ко мелких бумажек — видимо закладок.
Он бросил кодекс на «общак» и сел на шконке.
- Я тебя ещё раз спрашиваю — ты зачем без разрешения вещь.
взял? — Резким, угрожающе-обвинительным голосом проговорил он.
- Не брал я ничего.
- Скажи мне лучше — когда сто долларов отдавать будешь?
Не было в ней ни каких ста долларов, — стараясь говорить
как можно твёрже, произнёс Рудаков.
- А ты докажи, что их там не было. Вот я говорю, что были. Да
и откуда тебе знать, были там деньги или нет, ты что, и раньше
туда без спросу лазил?
Рудаков не нашёлся, что ответить. Он видел что Шамиль види-
мо не раз проделывал нечто подобное и довёл свой монолог, с под-
линно актёрским мастерством до предела совершенства.
Рудаков опустил глаза, напряженно размышляя над тем, что же
ему ответить на подобные обвинения.
Напротив, сидел на шконке Шамиль, во взгляде которого про-
скакивали искорки молчаливого торжества и самодовольства.
« Сейчас он начнёт оправдываться, заискивать, лебезить и, в
конце концов, "сломается» — думал он, внимательно глядя на Руда-
кова. Помощь Игорю пришла совершенно неожиданно. Паша, ко-
торый казалось, внимательно смотрел телевизор и не обращал на
происходящее ни какого внимания, неожиданно вмешался в раз-
говор.
— Хорош, ты, Шамиль. Парняга первые дни на тюрьме живёт.
Ещё не знает, что и как здесь. А ты его сразу в крысы записываешь.
На лице Шамиля торжественное выражение сменила маска
досады и раздражения.
- Он сейчас без спросу вещь берёт, а через неделю по баулам
лазить станет.
- Не станет, ты сам это прекрасно понимаешь. А кодекс твой
— на общаке лежал, что на общаке лежит — то общее.
Рудаков с благодарностью посмотрел на Пашу, доводы которо-
го произвели впечатление на Шамиля и тот, бросив на Пашу злоб-
ный взгляд, прекратил этот разговор.
Но злость Шамиля не прошла. Рудаков чувствовал, что враг, а
именно таковым он стал считать Шамиля после этого случая, лишь
на время затаился. И рано или поздно, конфликт продолжится. Но
теперь Игорю было легче, он чувствовал, что у него в камере по-
явился союзник.
В тягостном ожидании прошла неделя. Шамиль по прежнему
властвовал в камере, с особой безжалостностью, словно пытаясь
сорвать на них злость, унижая двух «шнырей». Доходило до того,
что он не давал им спать. И встав, вымыв полы, натерев до блеска
«общак» они сидели на «шконке», засыпая в сидячем положении.
Если Шамиль, проснувшись, заставал их спящими, то он по оди-
ночке отводил их в угол камеры, который не просматривался из
глазка надзирателя и начинал избивать, чередуя удары с отборным
матом и всячески унижая двух «шнырей».
Рудакова он не замечал. Как будто того в камере не было вовсе.
Игорь видел всё это, замечал косые взгляды, которые бросает Ша-
миль на него, его злорадные ухмылки и мелкие пакости, которыми
он старался вывести Рудакова из равновесия. Порой в голове у
Игоря рождалась сумасшедшая мысль — задушить Шамиля ночью.
Он даже нашел небольшую удавку, сунув её под матрас и, решив
для себя, что если конфликт будет продолжаться и разрастаться,
то он пустит её в ход, как последний аргумент. А пока Рудаков на-
столько уставал от постоянного нервного напряжения, что вече-
том, взобравшись на «шконку», моментально засыпал.