до убийц-маньяков. Воры и разбойники, люди, попавшие случай-
но в эти стены и те, кто сюда стремился, не найдя себе места в воль-
ной жизни. Антоныч был похож на старый раскидистый дуб, рас-
ший возле дороги. Мимо дуба проходят люди, такие разные и в
то же время, было в них что-то общее. С годами менялись их одеж-
ды менялся разговор, менялись интересы этих людей. Только дуб
оставался всё тем же — равнодушно взирающим, наблюдающим
за людским потоком.
С годами, майор Караваев стал авторитетом в администрации
тюрьмы, более молодые сотрудники уважали и побаивались мол-
чаливого майора. Сам начальник тюрьмы, недавно назначенный
на эту должность из области, не решался вступать в споры и прере-
каться с режимником. Он видел, что при Караваеве всегда был по-
док и считая, что в любой работе главное результат, смирился с
тем, что фактически, не он, а его заместитель по режиму, был пер-
вым человеком в администрации СИЗО.
Рудаков, ещё сидя на «Литейке», слышал об Антоныче. Добрых
слов о нём арестанты говорили мало. И то, что за всякую мелочь
сажает в карцер. И то, что смотрит на заключённых не как на лю-
дей, а как на скотину. И то, что жена Антоныча работает на белье-
вом складе и поэтому, за испорченные одеяла, простыни и матра-
сы он карает не только карцером, но и «дубиналом». И ещё многое,
многое другое, что создавало довольно негативное представление
об этом человеке. Но чтобы не говорили арестанты о майоре Кара-
ваеве, чувствовалось, что как к личности, они испытывают к нему
унижение и некоторую боязнь.
В этот день Рудаков впервые видел «легендарного» режимника.
Антоныч был в отпуске, хотя по тюрьме упорно курсировали слу-
хи, что он «свалил» на пенсию. Придя из отпуска, режимник пер-
вым делом решил показать « твёрдую руку» и начал с балландёров,
в камерах у которых, устроили общий шмон, при котором обнару-
жили несколько запрещённых предметов и вольную одеяелу. Анто-
ныч приказал построить тюремную хозобслугу на плацу и решил
отчитать её для профилактики.
- Чей пакет? — пнул майор, стоявший перед ним пакет, до-
верху набитый шмотками. — Я спрашиваю — чей это пакет? Даль-
ше прозвучала тирада отборного русского мата.
- Что молчите? Или языки в задницу засунули? - Хозбанда без-
Ииолиствовала, предпочитая разглядывать носки своих кирзачей.
— Молчите — значит ничей.
Антоныч засунул руку в пакет, вытащив из него тёплую рубаш-
ку красно-чёрного цвета.
-Может быть, эту вещь кто-нибудь узнает? — держа в руке ру-
баху, произнёс майор. — Чья рубаха?
Строй молчал.
Антоныч бросил рубашку в лужу, засунув руку в
пакет за следующей вещью. То же самое он проделал и с остальны-
ми вещами, находившимися в нём. После этого и сам пакет поле-
тел в лужу. Все свои действия он сопровождал крепкими выраже-
ниями на «простом» русском языке, обильно сдобренным матом.
Ругался он красиво и даже как-то вдохновенно. После этого, Анто-
ныч смачно сплюнул на вещи, плававшие на поверхности грязной
лужи. И не торопясь, направился в сторону штаба, показывая этим,
что разговор закончен. Хозбанда, громыхая сапогами по асфальту
плаца и низко опустив головы, поплелась на работу. Лишь один
балландёр — каптёрщик вещевого склада, остался и, зайдя в лужу,
начал вылавливать из неё промокшие и грязные вещи, которые уже
больше походили на половые тряпки.
Рудаков и сопровождавший его надзиратель, молча наблюдали
за этой сценой. Надзиратель — молоденький сержант, не решался
провести арестованного по плацу перед строем балландёров, боясь
навлечь на себя этим гнев майора Караваева. Когда Аптоныч за-
кончил «воспитательную» работу, сержант отворил металлическую
дверь и повел Рудакова по плацу в направлении штаба.
Не дойдя до здания штаба, они повернули налево и по коридору
из металлических прутьев, обвешанных терновником колючей про-
волоки, стали спускаться под небольшим уклоном. Пройдя сотню
метров, надзиратель приказал Рудакову подняться на металличес-
кое крыльцо здания, в левом крыле которого находилась комната
для свиданий.