Читая письма жены, Игорь видел, что написаны они были второпях.
Порою было заметно, что она пишет одно письмо по несколько дней,
прерываясь, потом снова дописывая, иногда другой пастой. Письма
её становились всё беднее и беднее по содержанию — какие-то мало-
значительные события, приветы от знакомых и друзей. Ставшие при-
вычными и от этой привычности затёртыми слова о любви. Между
строк, Рудаков читал в этих письмах, что жизнь Лили переменилась.
И за этой переменой ему чувствовалось что-то недоброе, неприятное
для него. Хотя в душе, он был готов к этому нехорошему и неприятно-
му, которое он никак не мог назвать для себя словом — измена.
Внутренне, Рудаков с этим уже смирился, понимая, что жена
вряд ли будет ждать его столько лет.
— Не думай о ней, — как-то, во время ночного, «задушевного"
разговора сказал ему Каргин. — Это только в красивых фильмах
жёны ждут своих мужей всю жизнь. На самом деле так бывает ред-
ко. Понимаешь, ты здесь сидишь с одними и теми же людьми меся-
цами, а на зоне годами будешь сидеть. А она живёт в огромном,
вольном мире, где её окружает великое множество людей. Обща-
ясь с которыми, она тебя забудет — рано или поздно, забудет.
Рудаков был согласен со стариком, о Лиле он почти не думал, во
всяком случае, очень старался не думать, но Даша... Смириться с
потерей Даши он не мог, как не смог бы он смириться с потеря
частицы себя.
Прежде чем прочесть письмо от жены, Игорь искал в конверте
листок с обведённой ручкой дочки. У него уже была целая коллек-
циясё нарисованных ладошек, глядя на которые, он представлял,
как росла его дочь, подолгу рассматривая эти незатейливые рисун-
ки. Рудаков не мог себе представить, что кто-то неведомый и по-
сторонний отнимет у него удовольствие сравнивать контуры руки
малышки. Отнимет у него те сладкие думы о ней.
Беседа с оперативником Ремезовым не прошла для Рудакова
бесследно. В один из августовских дней, для него прозвучала ко-
манда — « С вещами на выход». Время уже было далеко за пол-
день, тогда как на этап собирали с шести до восьми утра. Собирая
свои, уже разросшиеся до размера двух спортивных сумок, по-
житки, Игорь тревожно размышлял, какие изменения принесёт эта
эта команда.
Старик заварил чифира.
- Ну, счастливо, — говорил он, отпив пару глотков креп-
го, горячего напитка и передавая кружку Рудакову.
- Как думаешь, куда меня? — спросил Игорь, осторожно беря
обжигающую кружку.
- Не знаю. Может в отдел, только что-то поздно. А может в
другую хату. При упоминании о другой камере, Рудаков вспомнил
про лейтенанта Попкова и про их разговор. Хотя времени прошло
гораздо больше двух дней, которые тот отводил ему на размышле-
ния, Рудаков по-прежнему не забыл его угроз.
- Скорее всего, тебя в отдел отвезут, — продолжал старик своё
напутствие, — буцкать они тебя не будут. Ты теперь при адвокате
лицо, так сказать юридически защищенное. А если будут — тер-
Рудаков молча отпил два глотка чифира, передавая жгущую
пальцы кружку «Малышу». — Главное, смотри, не скажи чего лиш-
него. И гордость свою спрячь. Гордый, ты, много. — Каргин сде-
лал паузу, во время которой глотнул напиток. — Знаешь, что луч-
ше побыть пять минут дураком, чем лишние годы на зоне сидеть.
Рудаков молчал, ощущая как внутри, гулкими ударами коло-
ться сердце. Наконец ожидание закончилось. Дверь отворилась.
- Рудаков, на выход, — скомандовал надзиратель.
- Удачи, парни.
- И тебе удачи, бродяга, — понеслось ему в след.
Сдавая казённые вещи на бельевой склад, Рудаков лицом к лицу
столкнулся с лейтенантом Попковым.
~ Куда его? — спросил Попков у сопровождавшего арестанта
надзирателя.
- Машина за ним с Заречного отдела прибыла. В командиров-
ку отбывает, — криво усмехнулся надзиратель.
— Ну, езжай, езжай... — окидывая Рудакова насмешливым
взглядом, произнёс Попков, — Приедешь, потолкуем ещё,
И лейтенант, сжимая под мышкой дерматиновую папку, про-
следовал в направлении лестницы.
Рудакова вывели из главного корпуса тюрьмы, и повели по пла-
цу к штабу. Возле штаба одиноко стоял УАЗ цвета хаки. Завидев
приближающихся, арестанта и надзирателя из машины выпрыг-
нут двое.