Именно о развитии сейчас гораздо интереснее поговорить, а может быть, и самое время. Отчетливо складывается своего рода треугольник: несчастный скукожившийся беглец Архипов, видный и гордый подполковник Крыпаев, разнузданный, подлый, без зазрения совести встающий на путь шантажа и доносительства бизнесмен-политик Дугин-старший. Нам отнюдь не приснился долгий и несколько, как бы это обрисовать, аляповатый, что ли, разговор между Федором Сергеевичем и Виталием Павловичем, мы списали его с действительности, причем не прежде, чем убедились, что эта последняя твердо и честно выразилась, а не вздумала представать в качестве непотребной видимости, и в сущности так, как если бы при нем, разговоре, по-настоящему присутствовали. Достигнутый результат дает нам то, что мы вполне готовы присоединиться к хору голосов, подтверждающих достоверность картины, изображающей нависание над беглецом подполковника, в данной версии уподобленного знаменитому в истории литературы дамоклову мечу. Подполковник навис мощно и грозно, какие в этом могут быть сомнения. Но кое-что смущает. Может быть, подполковника зовут вовсе не Федором Сергеевичем? Дугин-старший ведь не прочь, как мы видели, шаловливо увеличивать чины и звания, отводить себе в жизни и в разных занимательных обстоятельствах преувеличенно большую роль и т. п., так отчего бы не предположить у него и желание наградить человека Крыпаева (а за фамилию ручаемся) каким-нибудь выдуманным именем. Но, — говорим мы, отвергая это странное предположение не по существу, а просто за его ненадобностью, — в Крыпаеве главное не имя, а то, что он подполковник и с широчайшими полномочиями прибыл в Смирновск из, как он сам любит выражаться, одного важного ведомства, чуть ли не министерства. Что же в этом может смущать?
Нет, тут что-то другое. Кажется, в самой картине грозного нависания, а мы о ней упомянули выше, заключается нечто намеренное и несколько даже надуманное, взятое, как говорится, с потолка. Ведь достоверность этой картины обусловлена прежде всего тем, что она убедительно проста и способна вписаться в любую реальность, как только та предъявит нам факт побега из мест не столь отдаленных и отклика на него в виде тщательно организованной погони. Всякий бывалый, видавший виды человек подтвердит, что так оно и бывает в жизни: кто-то бежит, кто-то преследует. Но в данном случае все-таки смущает чрезмерная ущербность бегущего, причем особенно бросающаяся в глаза, стоит нам в очередной раз вспомнить о величавости преследователя. Иными словами, причина смущения кроется в психологической стороне дела. Это только роли распределены так, что не подкопаешься, — сама жизнь определяла и распределяла, — а на самом деле ведь вправе же Архипов кое в чем и упрекнуть подполковника, заговорить о его несовершенстве, указать, что он не много достоинства выказал в неприятном, жутком для него разговоре с Виталием Павловичем. И тут же следует оговорить, что намеки на пережитый страх, на позор испуга, хотя бы и минутного, и осечки, которую иначе, как трусостью, не назовешь, это единственное, чем мог бы Архипов смутить уже и самого подполковника, а ничего больше не подсказала бы ему даже и зловеще накрывающая Смирновск молва.
Так вот, видим и чувствуем, что смущение, ни наше актуальное, ни то возможное, что уже и без архиповского вмешательства залегло в душе подполковника, никуда не ведет, ни к чему путному не приводит и способно завести разве что в пустоту. Не выпестовать в его болотистой почве ни вольное слово, ни свободу совести, ни роскошное творчество. Как есть ничто! Как ни крути, а подполковник останется величав, ретив, толков, суров, в некотором роде едва ли не аналогичен дамоклову мечу; не растеряет он, по крайней мере в настоящем случае, своего естественного высокомерия, не сбавит столичного гонора. Таким его сделала — опять же, если вспомнить картину нависания, именно на фоне ребячества Архипова и некоторых его уже вовсе не смешных дел — строгая, правильная, подчиненная уставной дисциплине, добродетельная, усердно ведомая офицерской честью жизнь. Его путь — в ряды настоящих мужчин, у Архипова — в жалкую толпу изгоев.