— Ну, допустим… — Дугин поджал губы, поразмыслил. — Не совсем улавливаю логику, но допустим… — сказал он после паузы и пристально посмотрел на Тимофея, обращаясь уже непосредственно к нему: — Я тебе верю. У тебя одна правда. Так скажи, где он может быть, твой брат, как по-твоему? Где этот негодник прячется?
— Я не знаю… — Тимофей, насколько это было ему по силам, пожал плечами. — Не понимаю, чего вы от меня добиваетесь. В подвале тоже чего-то… Кто вы такие?
— Не понимаешь? Не знаешь? В чем дело, паренек? У тебя все-таки не одна правда, и ты что-то от нас скрываешь? Уж не вздумал ли ты водить меня за нос, пускать мне пыль в глаза? Не советую! Ты видишь эти гарнитуры и дивные ковры? Моя подружка очень рассердится, если ты забрызгаешь их своей паршивой кровью.
В этот момент в гостиную вернулась Валерия Александровна. Красный халат был наглухо застегнут и плотно облегал ее прекрасное, поражавшее пышными своими формами тело. Приблизившись к Тимофею, она окинула его придирчивым взглядом.
— Ни капли крови, — поспешил заверить ее Виталий Павлович.
Продолжала Валерия Александровна испытующе всматриваться.
— Ни капли? А это что? — Женщина, нагнувшись, ткнула пальцем в губы Тимофея.
— Губы… Язык… Открой рот, парень. Видишь, всего лишь язык и больше ничего… ничего такого…
— Вы превратили это помещение в пыточную. Это застенок. Вы палачи.
Виталий Павлович не сдавался:
— У него невероятно красный язык… И кровь, надо сказать, неуемная, течет и течет! Ребята говорят, они видели. Хорошо еще, что смогли остановить, и теперь все в порядке. Ребята, подтвердите.
— Будете допрашивать его в моем присутствии, — решила Валерия Александровна.
Она уселась в кресло напротив Тимофея и, сложив руки на животе, вперила в несчастного пронзительный взор.
— Уйди, ради Бога, не мешай работе! Ты распущенная, а у нас дело нешуточное. На кону…
— Приступай!
— Так что же, а? — возобновил допрос Виталий Павлович. — Не знаешь, где твой брат? Куда он мог пойти, где спрятаться?
— Я не знаю…
— Врет! — определила Валерия Александровна.
— Ты врешь в глаза этой удивительной женщине? Ей, которая проницательна как не знаю кто… Ты принуждаешь меня не в меру огорчиться. Я осунулся. Ладно, оставим пока это и обратимся к первому вопросу. Ты убил судью Добромыслова?
— Я не знаю никакого судьи… — пролепетал Тимофей.
— Не знаешь судьи, который судил твоего брата? Но это же абсурд. Кому ты втираешь очки, парень?
Дугин-старший повернулся к подручным и приподнял брови, призывая их в свидетели своего недоумения. Из зароптавшей толпы выскочил мясник. Его кулак пушечным ядром пронесся мимо пугливо съежившихся Виталия Павловича и Валерии Александровны и погрузился в Тимофееву плоть. Тимофей и Валерия Александровна одновременно испустили вопль. Тимофей — от боли и ужаса, а женщина потому, что тоже ужаснулась и как бы почувствовала боль, некое мучительное томление в груди. В тисках этого томления она поняла, что ее друг пуст и его жизнь лишена шанса на толкование в рамках той или иной разумной философии, отчего он похож на оставшийся от разбитой вазы — может быть, древнего ночного горшка, ничтожный осколок фаллического изображения.
— Дорогая! — подбежал к ней с чрезвычайной выразительностью пронизанный заботой, трепетный Виталий Павлович. — Ты нам мешаешь, прошу, уйди, это зрелище совсем не для тебя.
Женщина заголосила:
— Но вы издеваетесь над человеком! Разве можно так бить? Как вы все ужасны! А ты фрагментарен, — направила она пышущее жаром лицо туда, где, по ее представлениям, находился Дугин-старший, — ничего твоего больше нет, одни клочья, обломки, лоскуты… и никчемно торчащая рогулька, как у отжившего свое старика… Ничего былого, ничего все еще сильного и человечного… Это не по науке, не по доктору Фрейду. Где твоя нежность? Почему тебя оставил эротизм?
— Ну перестань! Я умоляю тебя, — Виталий Павлович в просительном жесте соединил руки. — Ты бредишь. Так мы никогда не доберемся до истины. Этот твой лай, этот вой… и эти отвратительные намеки, Бог знает откуда берущиеся в твоей башке образы… Сгинь, Богом заклинаю, уйди, милая!.. Ах, я путаюсь, и все, тварь, по твоей вине. Фрейдом клянусь, ты доиграешься, ты нарвешься в конце концов… Ребята, уведите ее! Напоите меня вином, накормите ее яблоками!
— Но дайте, дайте же и мне сказать! — выкрикнул Тимофей.
— Все мужчины как звери! Этот тоже! — Валерия Александровна презрительно кивнула на Тимофея.
— Он убил судью Добромыслова…
— И что с того? Вы зачем приволокли его сюда? Чтобы это животное все здесь испачкало своими испражнениями?