Подполковник Крыпаев оттопырил нижнюю губу и процедил, обращаясь к стоявшему рядом с ним лейтенанту:
— Вот вам и вся их пресловутая храбрость. Одна бравада!
— Так точно! — звонко выкликнул лейтенант. — А что будем делать с этим? — Он кивнул в сторону «броневика».
— Открывайте ворота, — сухо бросил подполковник.
От изумления у лейтенанта, молоденького веснушчатого парня с томными голубыми глазами, приподнялись брови, но это было единственное, чем он позволил себе выразить несогласие с полученным приказом. Между тем подполковник заподозрил протест и стал наступать на готового, с его точки зрения, провиниться подчиненного. Младший чин засуетился, завертелся, немножко и забегал, воображая, что уже исполняет приказ, и он все старался повернуться к сверлившему его взглядом подполковнику спиной, а тот, выделывая четкие наступательные шаги, говорил:
— Ты знаешь, что означает слово «бравада»? Тебе известно, что представляет собой настоящий броневик? Ты не приучен беспрекословно исполнять приказы старших по званию? Мое распоряжение упало в пустоту?
Лейтенант пугался. Столько вопросов… Всплывало и тут же таяло представление о том, как выжить среди них. Но ропота он уже не знал. Исполняя приказ подполковника, он уже не думал, что действует на руку врагу, которого по всем уставам, какой ни возьми, по всей военной науке, следовало не выпускать на волю, а остановить и обезвредить. Ему было это теперь безразлично, он вдруг легко отряхнулся от всякой ответственности за происходящее и стал без помех отрыгивать сомнения, твердо держа в уме, что решение принял сам подполковник Крыпаев.
Ворота медленно открывались, и сидевший в «броневике» Архипов не верил своим глазам. Там, в темноте, скопившейся по ту сторону колючей проволоки, жила свобода. И подполковник даже не приблизился, не затеял еще какие-нибудь пустые и безнадежные переговоры, не выдвинул собственные условия и не поинтересовался, что заставляет его, Архипова, предпринимать столь рискованные шаги. Он лишь дал взмахом руки понять, что машине с захваченным заложником разрешается выехать за пределы лагеря. Подполковник выпускал на свободу преступника, убийцу.
Наблюдая за открытым в изумлении ртом молоденького славного лейтенанта и угадывая взволнованное, как бы взбаламученное счастье гнавшего машину за ворота безумца, подполковник усердно, словно справным инструментом выстругивая идеально ровную поверхность, обдумывал крепко осевшее в душе соображение, что на его глазах совершается нечто значительное и глубокое. Он-то как раз приложил мощно руку к тому, чтобы дело дошло до апогея и обозначилась невероятная развязка, стало быть, он, как пить дать, вписывает свое имя в историю, кладет его на некие скрижали. Но конкретного плана действий не было, и руководствовался подполковник, прежде всего, стремлением не допустить кровавых сцен на виду у депутатско-правозащитной компании. Посмотрите: на территории колонии не прозвучало ни одного выстрела, а вооруженный взвод только попугал и рассеял митинговавшую у вахты сволочь. Хорошо-то как! Можно и расслабиться. Подполковнику захотелось выпить. Что произойдет в городе, куда покатил «броневик» и где его будут неотступно преследовать посланные вдогонку машины, об этом он пока не думал, положившись на волю судьбы. Вот так-то, вскрикнул подполковник и хлопнул лейтенанта по плечу. Парнишка присел от неожиданности, да и от силы удара тоже.
В последние дни к лагерю усиленно подтягивались войска, так что и солдат, и машин для погони было в избытке. За диковинным сооружением, которое представлял собой кустарно обшитый стальными листами грузовик, тотчас увязалась целая кавалькада, сотрясшая ночные улицы Смирновска грохотом, визгом тормозом и воем сирен. Редкие прохожие в удивлении останавливались на тротуаре, из окон выглядывали любопытные. Но где этим простым людям было понять творимую волей подполковника Крыпаева историю!