Между рядами растрепанных пальм уже проглядывало море, когда Терри совершил лихой поворот, и мы очутились на обширной площади, окруженной хижинами. Обещав заехать за нами вечером, Терри оставил нас в самом центре рыбачьего поселка. Вскоре явились вождь, несколько старейшин и целая куча детворы.
Фактор времени не играет доминирующей роли у островитян, а поэтому подготовка весел, бечевок, крючков и всех других принадлежностей, необходимых для нашей охоты, заняла не один час. Представилась, таким образом, отличная возможность приглядеться к жизни деревни. Возле хижин сушились сети и, как обычно, слонялись поросята, причем некоторых из них держали на привязи подростки. Повсюду красовались разложенные в надлежащем порядке дары моря — связки сушеных рыб, панцири черепах, большие раковины, и в том числе крупная, величиной с таз, тридакна, самая большая раковина, которую я когда-либо встречал. Маленькая девочка-аборигенка пользовалась ею… как ванной.
Перед одной из хижин, находившейся на окраине деревни, трудился над чем-то старик. Подойдя поближе, мы увидели, что он проделывает отверстие в толстой раковине. Старец пользовался примитивным сверлильным приспособлением, за которое любой этнографический музей в Европе заплатил бы немалые деньги. Оно обеспечивало вращение каменного наконечника сверла, что наглядно свидетельствовало о технических способностях аборигенов.
Мы уже успели осмотреть в деревне все, что казалось нам интересным. Даже женщины, свыкшиеся с нашим присутствием, перестали робко прятаться за углами хижин, однако паши акулоловы все еще не были готовы.
Когда они наконец собрались, мы направились к берегу, где заботливо прикрытые листьями пандануса находились лодки, конструкция которых нас невольно поразила. Тщательно выдолбленный деревянный ствол был соединен ажурным помостом с балансиром. Удивительнее всего были крепления, сделанные без единого гвоздя или куска проволоки. На местном диалекте такая лодка называлась вага. Лодки делятся здесь на три типа, в зависимости от их размеров: масава — дальнего плавания, калипоуло — средней величины и кевоу — самый маленький челн, длиной не более двух метров.
Несколько обеспокоенный, я заметил, что рыбаки готовят для нас как раз такие маленькие лодки. Глядя на эти две утлые посудинки, я невольно вспомнил трех огромных акул у австралийского пляжа в Ньюкасле, каждая из которых была по меньшей мере вдвое длиннее наших кевоу. Акулы эти были пойманы в крепкую сеть крупным судном акульего патруля. В наших же двух лодках, которые уже готовились спустить на воду, лежали только бечевки с крючками и пара ножей. Чертовски мало! Оставалось лишь уповать на магию и колдовство. Тут как раз и начались подобающие случаю обряды.
Четыре мальчика поймали в море две сказочной красоты небольших рыбы, которые могли появиться лишь в глуби тропических морей. Одним только духам предков меланезийцев ведомо, каким образом малышам удалось голыми руками добыть этих рыб; ребятишки уплыли в море всего на несколько минут, и вот их добыча уже трепещет на крючке. Рыбак, с которым мне предстоит плыть, стоит на коленях на берегу; его лицо обращено в сторону моря; он молитвенно бормочет что-то прямо в раскрытые пасти рыб, которые прикладывает к губам. Но вот он кончил молиться, положил крючок с приманкой в лодку и столкнул ее в высокую волну прибоя. Через мгновение его голова уже подпрыгивает, словно круглый мяч на волне, у борта лодки. Теперь начинаются самые важные заклинания.
Рыбак умоляет морских духов, чтобы акула не разбила хрупкую ладью, чтобы она оказалась кроткой, а морская волна не опрокинула его утлую посудину. Рыбак ныряет, а затем, как предписывает ритуал, натирает борта лодки пучком трав. Готово! Теперь он возвращается на берег.
Мокрый до пояса, забираюсь в лодку. К счастью, Соломоново море было в тот день спокойным, почти без ряби. Борта нашей лодки выступают всего лишь на десять сантиметров над зеркальной его поверхностью. Спереди гребет мой рыбак. Ни паруса, ни мачты нет. Может быть, это и лучше, лодка будет устойчивее.
Итак, рыбак гребет, а я сижу сзади и смотрю на наше снаряжение и на весло, которое у меня под рукой. Немного помогаю. Рыбак взглянул на меня, улыбнулся и что-то сказал. Я ничего не понял, конечно, но это было неважно. Гребу, а сам с возрастающим интересом посматриваю на наши примитивные «орудия», лежащие в лодке. Тут изогнутая дугой палка с нанизанными на нее маленькими кружками высушенной скорлупы кокосового ореха. Попросту трещотка. На берегу она гремела довольно громко. Сгораю от любопытства, какой звук она будет издавать под водой. С трещоткой на акул! Это же сплошная нелепость, никто в Польше мне не поверит.