— Ну-ну, — обиделся Варан и, отвернувшись, зачавкал кашей.
Умял банку за минуту и тоже повалился.
— Надо хавчик добыть, — бормотнул он, засыпая. — Мало хавчика.
Глеб остался возле Инги, поближе к оружию. Вскрыл консервы, разрезал на кубики слежавшуюся массу перлового полуфабриката с редкими прожилками мяса и осторожно поел. Желудок наконец-то принял еду с благодарным урчанием.
Глеб немного расслабился, лениво впитывая окружающую тишину. Мертвую. Людей, с младенчества привыкших к живому шуму, Зона пугала тишиной склепа, из которого сбежали даже тараканы. Неживые звуки не могли разорвать этого безмолвия, тонули в нем.
Тишина…
Рамзес усилием воли прогнал сонливость и попытался думать. Плохо у него получалось думать, увы. К тому же мысли все время соскальзывали с вещей архиважных — с маршрута, с продуктов и воды, которых катастрофически мало, на Ингу. Это было приятно, но неправильно.
А правильным было бы тихо уйти к Оку. Чем, действительно, не вариант? Не тащить же девчонку на смерть, в самом деле. Знать бы наверняка, что она свернет на Стройбат.
Сталкер вздохнул. Не свернет…
Он склонился к Инге. Девушка тревожно дышала, не могла успокоиться даже во сне. Луна осветила ее лицо, сведенные брови, линию напряженных губ… Глеб вскочил и задрал голову.
Плотные тучи закрывали луну, но сталкер ее видел! И окрестности видел, окрашенные призрачным светом в серое.
Рамзес зажмурился, но все равно продолжал различать окружающее. Картинка не менялась, даже когда Глеб прятал лицо в сгибе локтя. Он почувствовал то, что раньше привычно игнорировал — всплески колкой боли пульсировали по всему телу; пучок неразличимых глазом волокон пуха уже прорвался в мозг и неотвратимо расползался.
— Хана тебе, сталкер, — услышал Рамзес, и не сразу понял, что сказал это сам.
Он сжал кулаками виски, и пульс суматошно забился под пальцами. Сталкер замычал, пытаясь справиться с накатившей паникой, за которой только безумие и пуля в рот или ножом от локтя до запястья. Сложилось все: Куприяновка, волна, пух, Капрал с удавкой. А мутация добила. Зона шаг за шагом добралась до его, Глеба, предела и проверяла его прочность. Рамзес упал на колени, ткнулся в землю лбом, готовый жрать ее, только бы сдержаться, не сорваться в крик.
Земля умерла. Глеб видел это сквозь опущенные веки, сквозь десятки сантиметров лишенного жизни грунта. Ни насекомых, ни червей, и даже корни засыхают, распадаются в прах.
Но земля и жила — чужой, незнакомой жизнью. Глеб различил в глубине крохотный росток чего-то белесого, и росток тоже почувствовал его, забеспокоился и рывком втянулся ниже.
Глеб всхлипнул и повалился набок. Он лежал в позе эмбриона, едва дыша, ожидая, пока истерика сменится предсказуемой апатией. А вместе с апатией, может быть, вернется темнота, привычная, хоть глаз выколи, темнота, которой Глеб уже и не чаял…
Сталкер пришел в себя, когда под ним завибрировал смарт. Рамзес отдышался, нашел угловатую коробку, на которую, оказывается, упал, и долго не принимал вызов.
Потому что — зачем?
«Потому что нужно! Есть такое слово…»
Глеб нажал кнопку приема.
— Рамзес, ты не передумал идти? — встревожился на той стороне Цент.
— Нет, — прохрипел Глеб. — Теперь железно…
Цент что-то возбужденно говорил, но Рамзес его не слушал. Он закрывал и открывал глаза.
— Как спать-то теперь? — задал Глеб риторический вопрос.
— Что? — удивился Цент. — Ты о чем? Ты меня слушаешь?
— Нет, — сталкер откашлялся. — Что ты хотел, Цент?
Митька помолчал и неожиданно выдал:
— Извини, Рамзес. Про «Долг» я гнал.
Он заговорил виновато, торопливость куда-то пропала.
— Зачем?
— Затем, что ты тянул! Совершал непонятные телодвижения вместо того, чтобы идти к Оку. Зачем в Бор сорвался? Я тебя не узнаю, сталкер!
— Мить, я сегодня первый раз своего застрелил, — неожиданно признался Рамзес.
— Ну… ты это… не переживай! Кого застрелил-то? Девчонку?
— Участкового.
Цент присвистнул.
— А говорил, новостей нет! Каким боком он нарисовался? Тоже за Оком?
— Нет, он случайно. Глупо попал и глупо умер.
— Бывает…
Цент вздохнул и на том посчитал вопрос исчерпанным.
— Я все про Князя, Рамзес, — вернулся он к делу. — Князь исчез. Последние отметки возле схрона, потом он шел с выключенным навигатором. Крота видели в Стройбате, а Бенина отметка засветилась возле Норы примерно тогда… ну, сам понимаешь.
Глеб смотрел на просвет собственную ладонь. И сквозь нее он различал тусклое пятно в небе, только кости, белые как на рентгеновском снимке, немного мешали.