Глеб прицелился на вспышку и спустил курок:
«Дьявол!»
Выпущенная из незнакомого оружия пуля скосила ветви левее, в сантиметрах от вражьей головы.
«Это тебе не уши в упор отстреливать, сталкер!»
Рамзес на пару секунд опустил веки и снова прицелился. Схлестнулся с бандитом взглядами. Два прицела уперлись друг в друга на расстоянии метров восемьдесят-девяносто, почти в упор. Можно было разглядеть слабый отблеск матовых линз, а за ними, при желании, и круглый глаз, и небритую щеку, вжатую в приклад. Но Рамзеса не волновали частности. Он видел, как отчаянно борются в скользкой Бениной душе трусость и чувство всевластия. Как горячит кровь оргастическое удовольствие от вида смерти и холодит пещерный страх перед ним, Рамзесом.
«Бойся, гаденыш! Тебя-то за Ингу я точно достану! Не пулей, так зубами».
— Огонь! — выкрикнул Князь, почуявший инстинктом вожака Бенину растерянность. — Шмаляй, козлина!
Беня послушно выстрелил и почти точно. Крот, наконец, отошел.
Глеб ответил.
Восемнадцатиграммовая пуля «Тигра» скользнула под стволом «Штейра», срезала бандиту кисть и как колом пробила Бенину тушку от горла до поясницы. Беня испугался в последний раз. Адреналин подбросил его. Он вскочил, не ощущая боли, не замечая что кишечник разрядился в предсмертной конвульсии. Захрипел остатками воздуха из легких в попытке крикнуть что-то настолько важное, что ему все простится, и умер.
Вторая пуля, пущенная Рамзесом не то для верности, не то потому что остановиться не смог («за Ингу!»), вошла точнехонько в левый глаз, превращая в кашу гидроцефальный мозг.
Хотя Рамзес целил в переносицу — «Тигр» таки пошаливал.
Сталкер отшвырнул пустой карабин и увидел, как на него бежит сломя голову Князь. Увидел перекошенное в крике лицо бандита, почувствовал беспредельное желание задавить его, Рамзеса, голыми руками, смять, разорвать, уничтожить.
Глеб вынул гранату — твой подарок, Князь! — рванул кольцо и разжал пальцы. Граната лежала на ладони, готовая взорваться.
«Сто один»
Князь стрелял на бегу из пистолета, издали, неприцельно.
«Сто два»
Глеб мягко бросил гранату бандиту под ноги, рассчитав, где Князь окажется на «сто три».
Потом нырнул под окровавленный бок Крота и спрятал голову в ладонях.
Проклятая Зоной граната не взорвалась!
Через несколько кошмарных секунд на сталкера навалился Князь и ухватил за горло так, что кровь брызнула из-под пальцев.
Глеб захрипел, вырываясь, но ненависть, вес и медвежья сила давали Князю решающее преимущество. Одним движением он пережал сталкеру горло, едва не сокрушив гортань. Глеб с великим трудом сдерживал его, вцепившись в запястья.
— Сдохнешь, гад!..
«Врешь!»
Глеб рванулся из-под бандитской туши. Никто бы не удержал — Князь удержал. Глеб начал извиваться, стараясь освободить хотя бы ноги, но Князь охватил его каменными ляжками и не пускал. Глеб коротко саданул назад головой, но вместо хрупкого подбородка врезался затылком в твердый лоб. От удара поплыло сознание, Рамзес начал хватать ртом воздух.
— Сдохнешь! — не то смеялся, не то всхлипывал Князь. — Ай, харашо-о!..
«Он же Ингу найдет!»
Мысль помогла сконцентрировать остатки сил. Глеб отпустил Князево запястье и резко выбросил за плечо кулак с вытянутым как копье указательным пальцем. Метил в глаз. Князь перехватил кулак зубами, но боли Глеб уже не чувствовал.
Сознание помутилось.
Кнопка родился добрейшей души имбецилом и жил, никому не желая зла.
То есть в старой жизни всякое случалось, а здесь, в Зоне, постепенно наладилось. Раньше он частенько не понимал, почему это хорошо, а вон то плохо. Теперь в его распланированном Зоной сознании все стало одноцветно хорошо: мир вокруг, заботливый Крот, который один только говорил с ним и угощал тушенкой. Друзей себе и Кнопке он тоже нашел хороших, жаль, что неразговорчивых.
Вот оборотней Кнопка не понимал и не любил. Поэтому, когда приказали стрелять, стрелял. Когда все залегли, упал. А потом мир надломился, потому что Крот умер.
Кнопка знал, что умер, хотя братан Кротяра еще кричал и корчился. Кнопка вообще многое хорошо знал, лучше Крота — аномалии всякие, хабар, мутантов. Что случится через пару секунд или часов тоже знал, хотя иногда ошибался.
Братан умер, и его крики происходили от непонимания. Когда все снова встали и пошли, Кнопка специально задержался, чтобы объяснить. Навис над посиневшей Кротовой харей и не удержался, капнул слюной. Обидел Крота, тот на слюни, бывало, ругался.