В район Моабит можно было двигаться напрямую, но это был путь по окраинным, ничего собою не представлявшим улицам, захламленным пустырям, кладбищам, через территории сгоревших складов, каких-то заводиков и мастерских. Этот неинтересный путь Ферапонт Ильич сразу же забраковал. Он решил вести свою роту через центр, где шли самые ожесточенные бои, где находился рейхстаг, рейхсканцелярия, правительственные здания, министерства, где самые знаменитые берлинские улицы – Фридрихштрассе, Лейпцигерштрассе, Унтер ден Линден – Аллея под липами, площадь Александра Первого, названная так в честь русского императора, победителя Наполеона, самые главные парки, театры, музеи, мосты через Шпрее, украшенные скульптурными фигурами, художественным литьем из бронзы и чугуна.
Из своей полевой сумки Ферапонт Ильич извлек план-путеводитель по Берлину на немецком языке издания 1906 года, подобранный им среди бумаг на одном из берлинских пожарищ. Сдув с него крошки махорки и хлеба, Ферапонт Ильич разгладил план ладонями на колченогом столике в полуразрушенном доме, в котором ночевала рота, долго его изучал, бормоча под нос названия берлинских площадей и улиц, и потом сказал окружавшим его бойцам:
– Ребята, такой великолепный случай упускать нельзя! Если не пройдемся по Берлину сейчас, не поглядим на него, то, скорей всего, не увидим уже никогда. Я предлагаю двигаться вот так, таким макаром, – и он провел по карте пальцем зигзагообразную линию, – видите вот этот квадратик? – это Зоологический сад; по данным 1906 года, в нем было все зверье мира – и страусы, и пингвины, и крокодилы. Что в нем сейчас – не знаю, но что-нибудь да есть. Потом Тиргартен, национальный парк, гордость Берлина и вообще всех немцев. Надо же на него хоть одним глазом глянуть? Надо! Бранденбургские ворота, памятник архитектуры, им сто пятьдесят лет. Символ побед прусских королей, прусского воинства. Надо глянуть? Надо! Возле них гитлеровцы свои военные парады устраивали, факельные шествия. А можно ли у рейхстага не побывать? Да ни за что! На нем наш флаг развевается, теперь этот рейхстаг – символ нашей победы над фашистской Германией! Так что, ребята, двигаем, а насчет жратвы не беспокойтесь, нас любая солдатская кухня покормит.
И рота единодушно, оживленно, весело, с громадным энтузиазмом «двинула», больше всего увлеченная тем, что предстоит увидеть рейхстаг, о котором все знали еще на Одере, с берегов которого в середине апреля началась наступление на Берлин. Войти в Берлин, взять рейхстаг, поднять на нем знамя – и точка, конец Гитлеру, конец фашизму, конец войне!
47
Второй раз рота расположилась на ночевку в магазине готового платья. Никаких платьев, костюмов, вообще никакого товара в нем не было, пусты были и подсобные, складские помещения. Война привела Германию к тому, что производство изделий невоенного назначения и свободная торговля почти полностью приостановилась; опустел и перестал действовать и этот магазин, судя по всему – когда-то богатый, дорогой, привлекавший состоятельных покупателей. В нем оставались только полки, поместительные шкафы, зеркала и множество манекенов, изображавших мужские и женские фигуры с красивыми головами и лицами из папье-маше.
Но вот опустилась недолгая весенняя ночь, в зале, где на деревянном мозаичном полу улеглись солдаты, сгустился мрак – и стало жутко. Казалось, стоявшие по углам, вдоль стен манекены – это живые люди, лишь хитро притворившиеся немыми и недвижными, они в заговоре, затаенно ждут только какого-то момента, чтобы ожить и начать действовать. Какова их цель, что они хотят, замыслили – неизвестно и непонятно, но непременно что-то недоброе. Невольно хотелось на всякий случай придвинуть к себе поближе автомат или винтовку, держать их наготове.
ЧП не могло не случиться, и среди ночи оно произошло.
Один из крепко заснувших солдат забыл о манекенах. Проснувшись, он увидел человеческие фигуры на фоне большого, широкого окна, бог знает что вообразил, закричал диким голосом, схватил автомат и полоснул по окну длинной очередью. На него накинулись, с трудом отняли автомат, привели в сознание.