В свете трепещущих огоньков лучин лицо Марфы выглядело уставшим и бледным, под очами чернели круги. Скорее саму княжну можно назвать хворой. Как сказаться, коли ей и так недобро?
— Н-нет, — пробормотала Услада. — То я так, — она торопливо отлепилась от стены и подбежала к хозяйке. — Кликнуть, пусть трапезничать подают?
— Кусок в горло не лезет, — отмахнулась Марфа, нос снова опасливо шмыгнул.
— Да, может, басню какую рассказать али спеть, вот я на торгу давеча слыхала… — бодро протараторила Услада.
— Я братьев рассорила, какие уж тут басни, — все ж скатилась по щеке Марфы серебряная слеза.
— Помирятся, обязательно помирятся.
— А коли нет? — Марфа тяжело опустилась на лавку.
— Да быть того не может, из-за такой-то малости, — Услада присела на корточки у колен Марфы, ласково заглядывая той в лицо.
— Ой, бусы-то какие на тебе? — изумленно расширила очи княжна.
У Услады от волнения сдавило горло, и не вымолвить.
— Откуда ж краса такая, вроде бы дорогой не было? — Марфа провела пальцем по янтарю.
— Это Вячеслав Гореславич мне пожаловал, — выдохнула Услада, — замуж зовет.
— Вячко? — вороные брови вскинулись кверху. — Да ежели ты не хочешь за него, так я откажу, ты не бойся, — взяла Марфа Усладу за руку.
— Хочу, — едва слышно выговорила Услада, — люб он мне.
— Люб? — растерянно проговорила княжна. — Оно конечно, кметь княжий, лучше и не сыскать, — не поверила она в чувства Услады.
— Ежели ты, светлая княжна, не захочешь, так я за него не пойду, — пересиливая себя, выговорила Услада.
Что-то такое промелькнуло в ее голосе, что Марфа, наклонившись, крепко обняла свою челядинку:
— Уж и так я всем сегодня пакость сделала, довольно, тебя обижать не стану. Выходи за Вячко.
— Спаси тебя Бог, светлая княжна, я за тя молиться крепко стану, — Услада всплакнула. — Так-то не хочется от любимой хозяйки вдали быть. Сердце разрывается.
— Да, все ж жене следует за мужем держаться. Так уж устроено, — грустно улыбнулась Марфа, — видишь, не такая уж я и баловня.
— Да никакая ты не баловня, да самая лучшая, — горячо отозвалась Услада.
— Да, может, меня теперь и не сговорят, — вздохнула Марфа, — так и не расстанемся.
Услада хотела что-то сказать подбадривающее, но в дверь постучали, потом проснулась большая голова Вячко:
— Светлый князь Глеб Владимирович пожаловал; тебя, светлая княжна, видеть хочет.
Обе девицы испуганно переглянулись.
— Проси, — быстро поднялась Марфа, поправляя убрус.
«Так-то поздно. Чего ему надобно? Опять доведет хозяюшку до слез. Только ведь успокаиваться начала», — вздохнула Услада, злясь на недоброго князя.
— Заноси, заноси!
Первым в горнице появилась корзина, от которой ароматно пахло жаренным мясом. Двое воев поставили ее на широкий стол.
— А я любимой сестрице повечерять принес, — завалился веселый Глеб, растягивая широкую улыбку. — А то сидит здесь сестрица голодной, пока братцы бражничают да пируют.
От Глеба пахнуло хмельным. Он сам деловито начал вынимать подарки: мясо, зажаренное на углях, полкаравая, крынку.
— Налетай, не побрезгуй, чай, голодная.
Марфа, косясь на преобразившегося Глеба, осторожно подошла к столу.
— Ты на меня, Глебушка, больше не гневаешься? — робко спросила она.
Глеб сгреб сестру в охапку, целуя в щеку.
— Погорячился, уж прости меня, дурня. Бывает. Замиримся.
— И ты меня прости, и на Изяслава не гневайся, это я его уговорила, да он и брать меня с собой не хотел, так и говорил — Глебу то не по нраву будет.
— Не по нраву, то да, — легко согласился Глеб, присаживаясь на лавку.
Услада тихонечко отошла в уголок. Выйти без разрешения хозяйки она не смела, но и стоять на виду у княжьего семейства было непристойно.
— Знаешь, сестрица, отчего я рассвирепел, как тебя увидел? — Глеб сощурил хитрые очи. — Я ведь тебе, сестрица, другого жениха подыскал.
— Другого? — эхом отозвалась Марфа.
Глава VII. Проводы
— Другого жениха, и Изяславу об том толковал, — Глеб плеснул себе из крынки и расслабленно подпер рукой подбородок, — а братец наш, князек Пронский, уперся — с муромскими сговариваться будем, слушать ничего не желает. А все почему? — Глеб вопросительно уставился на Марфу.
— Почему? — тихо спросила сестра.
— Потому что ему первому на ум мысль взбрела — за княжича муромского тебя отдать. Как ж теперь отказаться? Гордыня. Весь в Олега покойного.
Марфа улыбнулась.
— Так то он про тебя давеча сказывал.
— Вот-вот, в своем глазу бревна не замечает. Да ты ешь, ешь, чего сидишь?
Марфа отломила край каравая. Услада видела, что напряженность между братом и сестрой не спадала, и хозяйка ждет в любой момент перемены настроения князя Переяславского, тем более что от Глеба крепко пахло хмельным.