Он с усмешкой покосился на свой жуткий галстук.
В ту минуту я испытала прилив нежности к этому старичку.
— По-моему, картина очень хороша, очень. Мне нравится.
— В доме есть еще один ее холст, хотелось бы, чтобы вы на него взглянули.
И дон Индалесио провел меня в комнату поменьше, там я увидела кровать и поспешила перевести взгляд на стену, где висел небольшой портрет дона Индалесио. Он был изображен в профиль; этот самый профиль я разглядывала в машине, когда его обладатель, не подозревая, что за ним наблюдают, предавался размышлениям, а его обвисшая щека колыхалась рядом. Хватило одного взгляда на портрет, чтобы мне стало ясно: более всего дон Индалесио похож на унылую, проницательную, циничную старуху.
— Очень удачный портрет. Как тонко передано сходство. Но пейзаж мне все же нравится больше. — Развернувшись на каблуках, я двинулась в гостиную. — К тому же он крупнее. При покупке картин вам стоит руководствоваться ее советами. По сравнению с этой художницей я всего лишь дилетант.
— Ладно. Допустим. Но, понимаете, эта молодая дама на меня немножко рассердилась. И больше мне советов не дает. Ну, — заключил он, — поехали.
Взяв со стола пачку бумаг, дон Индалесио подхватил меня под локоть, вывел из домика, запер дверь, выключил свет и опять усадил на заднее сиденье, после чего молча опустился рядом и нахохлился в своем углу.
— Кстати, если вы в самом деле интересуетесь живописью, может быть, приедете ко мне в гостиницу? — предложила я.
Дон Индалесио заметно оживился.
— Есть один художник, Янош Краус, он приехал из Венгрии, очень недурной живописец, — продолжала я. — Могу организовать ужин для вас обоих. Между прочим, в отеле фрау Бадер готовят совсем неплохо.
— Чудесно, чудесно, — отозвался дон Индалесио и так резко отвернулся, что виден был лишь его профиль: уголки губ уныло опущены, обвисшие женоподобные щеки подрагивают.
Я все рассказывала про Яноша — какой он талантливый, хоть и не очень самобытный, — пока мы не подъехали к гостинице.
Дон Индалесио вылез из машины, чтобы попрощаться со мной, и не сразу выпустил мою руку:
— Может быть, мы с вами как-нибудь поужинаем вместе? Или сходим в Galería des Belles Artes, и вы научите меня разбираться в современном искусстве. А потом поедем ужинать в «Харагуа» или в ваш отель.
— С большим удовольствием! — искренне воскликнула я.
— Правда? — спросил дон Индалесио; он был очень доволен.
На следующий день, когда я вернулась после утреннего урока с послом X., Хулия, наша горничная, сказала, что мне звонила донья Пири. Она сообщала, что обстоятельства помешали ей прийти на урок, но приглашала меня отужинать с ней и доном Индалесио сегодня или завтра. Хорошо бы любезная донья от меня отстала, думала я, и пусть все идет своим чередом. Перед уходом я сказала горничной:
— Хулия, если это дама позвонит еще раз, скажи, что я верну ей шаль при первой же встрече.
Но, шагая по Малекон на урок в доме сеньоры Феррати, я сообразила, что, скорее всего, это дон Индалесио попросил донью Пири организовать новую встречу. Очевидно, я ему действительно понравилась. Может быть, я даже не догадываюсь, насколько я обаятельна? Мои губы непроизвольно растянулись в улыбке. Я улыбалась плавно мчащимся мимо черным дипломатическим лимузинам и тощим черным ребятишкам, поливающим ухоженные газоны. В этом праздничном мире, где царит вечное лето, даже дурацкий светло-зеленый замок с оштукатуренными зубчатыми стенами — гордость семейства Феррати — вдруг показался мне привлекательным.
Хозяева замка, тоже беженцы, но, в отличие от нас, богатые, приехали из Испании. Меня провели в прохладную спальню с закрытыми ставнями. Хозяйка сидела перед трельяжем.
— А, сеньорита! Ты не против, если сегодня мы позанимаемся только полчасика? Сегодня должен прийти доктор Леви, он делает мне педикюр. А мы с тобой просто поболтаем.
— Тогда говорите, пожалуйста, по-английски.
— Ой, я забыла. Я иду на канаста (верный, да?) к сеньора посол X. Страшный скука. Вечером мы идем в отель «Харагуа». Слишком много. От этого я нервный.
На мой взгляд, сеньора Феррати ничуть не нервничала. Дородная, с красивой, теплого оттенка кожей, одетая в элегантный костюм из белого пике, она собиралась на очередной прием. Не жизнь, а мечта! Правда, на лестнице я столкнулась с ее мужем, скучным, аккуратно одетым коротышкой с тщательно подстриженными усиками. Тем не менее от сеньоры веяло довольством. Я давно вглядывалась в нее, пытаясь постичь причину ее довольства.