Мама покачала головой:
— Не очень хорошо.
— Тогда что-нибудь Шопена. Вы, конечно, знаете, вот это: тра-ля-ля, т-т-тра-ля-ля-ля-ля, т-т-т-т-тра-ля-ля…
И мама сыграла для миссис Хупер «Полонез ля-мажор». Пианино бренчало, точно старый разбитый инструмент из какого-нибудь гостиничного бара; миссис Хупер расплакалась. Изумительная музыка, твердила она.
Послышался собачий лай, затем шаги по дорожке. Наверно, Гвенда идет, сказала миссис Хупер, и вскоре на пороге гостиной появилась девочка в белой блузке и некрасивом черном сарафане с юбкой в складку — обычной английской школьной форме для девочек. У нее было умное, тонкое, исхудалое лицо. Она внимательно разглядывала меня. Я тоже не спускала с нее глаз.
Тем временем между миссис Хупер и моей матерью завязался разговор. Мама поблагодарила миссис Хупер за то, что она приютила меня. Миссис Хупер несколько раз выразила сожаление, что мистер Хупер придет позже и не успеет познакомиться с моими родителями. Вдруг снова послышался собачий лай. Гвенда взглянула на мать и проронила одно только слово: «Алберт». Шумно хлопнули двери черного хода, дверь в гостиную распахнулась, и в проеме на миг замер светловолосый человек с прыщавым лицом. Мне он показался взрослым. Скорее всего, ему было лет семнадцать-восемнадцать. Он удивленно посмотрел на сидящих в гостиной посторонних людей, попятился и закрыл за собой дверь.
Миссис Хупер извинилась, поспешно вышла, но вскоре вернулась.
— Сходи, поговори с ним, — обратилась она к Гвенде и, повернувшись к нам, сказала:
— Вы уж простите Алберта. Он говорит, что перепачкался на работе и не может показаться на люди. Застенчив очень, понимаете, но мальчик славный. У него прекрасная работа на газовом заводе, ему хорошо платят.
Было заметно, что она вслушивается в неистовый шепот и злобный змеиный шип, доносившиеся из заднего коридора, одновременно стараясь заглушить эти звуки. Вошла Гвенда, потирая плечо.
— Что он сделал? — спросила миссис Хупер.
— Ничего, — ответила Гвенда и села. Подбородок у нее дрожал, глаза медленно наполнялись слезами.
— Что он тебе сделал?
— Да ничего, мам!
Моя мама сказала, что пора идти, а то они с мужем не успеют на автобус до Иллфорда. Взяв руки миссис Хупер в свои, она выразила сожаление, что слишком плохо владеет английским и не может достойно выразить свою благодарность миссис Хупер. Миссис Хупер попросила меня проводить родителей через парадную дверь.
— Понимаешь, он сейчас моется, — добавила она, мотнув головой в сторону задней части дома.
Я попрощалась с родителями за калиткой. Папа тоненько скулил, роняя слезы. У мамы лицо опять разом осунулось, огромные глаза покраснели, губы пересохли. Отец сказал, что ему нездоровится, и мама повела его к остановке. Помню, я глядела им вслед и видела широкую, плотную, сутулую спину отца, которого почти волоком тащила моя миниатюрная полненькая мама. Он опирался на ее руку, а она поддерживала его и одновременно с нежностью заглядывала ему в лицо, отчего казалось, будто это он ее поддерживает.
Глава пятая
Меллбридж: Алберт
Я вошла в свой новый дом, закрыла входную дверь, но из прихожей не двинулась. Дверь в заднюю комнату, которая служила и кухней, была распахнута. Может, мне туда? — подумала я и заглянула внутрь: посреди комнаты стоял квадратный стол таких гигантских размеров, что для стульев почти не оставалось места, у одной стены высился буфет с посудой, в стене напротив горел очаг. За оконным стеклом с лаем прыгал большой желтый пес. Гвенда и миссис Хупер поочередно взывали к закрытой двери посудомоечной, служившей одновременно и ванной комнатой.
— Перестань, Алберт, — упрашивала миссис Хупер. — Ровер рвется в дом, и мне нужно выйти.
— Алберт, открой! — вторила ей Гвенда. — Маме нужно в уборную. Ну, кончай! Слышишь, Алберт?
— А, вот и ты, — заметив меня, сказала миссис Хупер. — Напомни, как тебя зовут?
— Лора, — ответила я.
— Хлора? Гм… Ну, ступай наверх. Гвенда, проводи ее. Смотрите, не трогайте там вещи Алберта. — И, словно врач у постели тяжелого больного, полушепотом добавила: — Он чем-то расстроен, понятно?
Гвенде было четырнадцать лет, на три года больше, чем мне.
Пока мы шли наверх по узкой лестнице, она спросила:
— Твои мама с папой работают прислугой, да?
— Да, — подтвердила я. — Но в Вене папа был главным бухгалтером банка; мама играет на фортепьяно. Она училась в Венской музыкальной академии. А твой отец кем работает?