Однажды, массируя ему парализованную левую ступню, она почувствовала, что пальцы ноги чуточку шевельнулись под ее рукой. Доктор Адлер, тоже еврей, но не беженец, сказал, что это хороший знак. Доктор был старый, толстый, с квадратной седой головой. Он погладил маму по руке, назвал ее хорошей женщиной и посоветовал не принимать все так близко к сердцу.
— Время от времени устраивайте себе отдых, хотя бы ненадолго, — сказал он.
Мама попросила меня навещать отца в больнице, когда она занята и не может приехать сама. Я про себя удивлялась, что, сидя рядом с ним, не чувствую ровным счетом ничего, кроме невыносимой скуки. Спустя какое-то время ему стало лучше, и я решила, что можно захватить с собой книжку.
— Что ты читаешь? — спросил отец.
— Это нам в школе задали. В некотором смысле.
— Я не хочу больше лежать в больнице, — сказал он. — Пусть твоя мама заберет меня домой.
— Ты же знаешь, там всюду лестницы, — напомнила я, — а тебе по ним карабкаться не по силам. Придется полежать здесь, пока не выздоровеешь.
— Если я тут останусь, точно не выздоровею. Здешних нянек невозможно ни о чем попросить, им толкуешь, а они ни бельмеса не понимают. Я же говорил Франци: пусть напишет письмо твоему дяде Паулю. Он в Вене изучал медицину. В Вене лучшая медицинская школа в мире.
— Во-первых, Пауль университета не кончил, а во-вторых, он сейчас работает на ферме в Доминиканской Республике. С чего бы ему разбираться в медицине лучше твоего врача?
— Эти английские эскулапы тупые, как пробки.
— Будет тебе. Больница полным-полна пациентов-англичан, и ничего, врачи справляются, — отрезала я, но тут же наклонилась и поцеловала его, чтобы загладить грубость.
Кожа у отца была дряблая и неприятно холодила губы. Какая же я злюка, не хочу его целовать, подумала я и поцеловала еще раз.
На миг показалось, что он вот-вот заплачет, но он лишь сказал:
— Гляди! — и чуточку пошевелил пальцами левой руки, лежавшей поверх одеяла.
— Вот, убедился? — воскликнула я. — А ведь несколько недель назад даже пальцем не мог шевельнуть, правда?
— Правда, — подтвердил отец и затих.
Я украдкой взялась за книжку.
— Доктор посоветовал физиотерапию, — произнес отец. — Пауль в Вене тоже изучал терапию.
Я промолчала.
— Доктор сегодня даже не зашел меня проведать, — пожаловался он.
— Потому что ты идешь на поправку. Теперь ему не обязательно смотреть тебя каждый день.
— Но если я иду на поправку, почему твоя мать не заберет меня домой?
— Потому что ей тогда придется взять у Маккензи расчет и искать комнату для вас двоих. — Я чувствовала, что в душе поднимается волна раздражения. — И работать ей придется за двоих, так ведь? Поэтому тебе и надо отлежаться здесь, пока не встанешь на ноги.
— За мной могла бы присматривать ты, — заметил отец.
— А как же школа?
В марте мне исполнилось четырнадцать лет, в этом возрасте вполне можно было расстаться со школой, но я гнала от себя эту мысль.
— Можно приходить после школы, — настаивал он.
— А домашние задания? И что ты будешь делать один до вечера? Кто тебя будет кормить?
— Если бы вы с мамой захотели, то справились бы.
— Папа! — Дрожа всем телом, я наклонилась к нему и заглянула в глаза. — Обещай мне одну вещь. Дай слово, что ты маме даже не заикнешься о том, что не хочешь лежать в больнице. Она только еще больше разволнуется. Обещаешь? Ради меня. Пойми, она ничего не может поделать.
— Она может забрать меня отсюда, — упрямо повторил отец. — Ты опять за книжку?
— Я просто на нее смотрю.
— Сердишься на меня, да?
— Нет.
— Франци! — воскликнул отец.
Я спрятала книгу.
Между длинными рядами кроватей шла, улыбаясь, мама. Она поцеловала меня, села на стул слева от отца и принялась массировать ему кисть руки, попутно рассказывая всякую всячину.
— Ты слышал взрыв вчера вечером, часов в девять? Оказывается, шальная бомба упала на зады огорода Маккензи. Угодила прямехонько в кабачки. В западной стене дома повылетали все окна. Мы целое утро убирали битое стекло.
— Франци, ты написала Паулю? — перебил ее отец.
— Нет еще. Завтра принесу ручку с бумагой и прямо здесь напишу.
— Когда ты заберешь меня из больницы? — отводя от меня глаза, спросил отец.
— Как только доктор скажет, что ты достаточно окреп. Лора, ты рассказала папе про школьный концерт?