— Франци!..
Мы с мамой помчались наверх. Отец сидел на кровати, грудь его вздымалась так, будто каждый глоток воздуха он извлекал из глубин собственного тела.
— Не могу дышать, — прохрипел он.
— Спусти ноги и сядь удобно. — Она присела с ним рядом. — Через минуту тебе полегчает. Ты же знаешь, эти приступы скоро проходят.
Между мучительными вздохами отец выдавил:
— Тот врач говорит, у меня астмы нет. Сама видишь, что есть.
— Он говорит, это нервная астма. Сиди спокойно, и приступ пройдет сам собой.
— Это астма, — уверенно повторил отец. — У моей матери была астма. С чем-чем, а с астмой я хорошо знаком.
— Смотри, тебе уже лучше. Минуту назад ты даже говорить не мог. Хочешь прилечь?
— Да.
Но едва мама уложила его в постель и накрыла одеялом, как он снова сел, свесив с кровати ноги, и стал хватать ртом воздух, так что нам даже стало страшно.
— Откройте окно, — просипел он.
— Если у тебя астма, то окно не поможет, — сказала я.
— Открой окно, — приказала мама.
Она накрыла отцу ноги одеялом, и вскоре ему стало лучше; тогда она снова уложила его и подсунула под голову подушку.
— Посиди со мной, — попросил он.
— Мама, ты даже кофе не успела попить!
— Потом попью.
— Но папе уже лучше.
— Солнышко, ты, кажется, говорила, что тебе в девять нужно вернуться к миссис Диллон. А сейчас уже почти половина десятого.
Пока я надевала пальто, отец снова завел свое:
— Хоть бы ты написала Паулю про мою астму. Эти английские эскулапы не понимают, у меня случай особый.
— Завтра напишу, — пообещала мама.
— Ты что, сегодня вечером опять уйдешь?!
— Нет, останусь здесь и лягу спать. Смотри, до чего я устала.
Она свесила волосы на глаза, вытянула прямые, как палки, ноги и безжизненно опустила руки — точь-в-точь тряпичная кукла.
На следующий день я заехала навестить отца. На кухне меня задержала миссис Бауэр. Она была в отчаянии.
— Твой отец накрыл себе ужин. Знаешь когда? В полдень!
В ответ на упреки отец заявил:
— Я накрыл стол для матери. Ты говорила, что я о ней никогда не думаю. Теперь убедилась, что думаю?
— Но нельзя же захватывать весь стол, когда люди готовят обед или ужин! Как-никак в доме, кроме нас, еще пять человек.
— На этот стол у Франци ровно столько же прав, что и у остальных жильцов, — возразил отец. — Зачем ты опять надеваешь шляпку? Разве ты не побудешь со мной?
Я отвернулась к зеркальной створке гардероба, убирая волосы под шляпку.
— За что ты на меня сердишься?
Я не ответила. В зеркале я видела, что он подошел и стал у меня за спиной.
— Хочешь, я тебе насовсем отдам мой крокодиловый ремень?
— Пропусти! — потребовала я, отступая от зеркала — якобы для того, чтобы посмотреть на себя издали, но на самом деле — чтобы вынудить отца отойти назад. Я знала, ноги его не слушаются, он не может быстро попятиться, но его нерасторопность настолько разъярила меня, что я повернулась и толкнула его рукой в грудь. Он почувствовал, что валится навзничь, но на его лице выразилось лишь удивление. Мне казалось, он падает неправдоподобно долго. Вот он ударился плечом о ножку кровати и медленно соскользнул на пол. Я опустилась рядом на колени:
— Ты упал.
На площадке послышались торопливые шаги: войдя в дом, мама сразу услышала стук падения и побежала наверх.
— Ты что, не заметила, что он стоит сзади? — спросила она.
— Да, не заметила, — подтвердила я.
— А ты не успел вовремя отступить, да, Иго?
— Не успел, — сказал отец.
— Как вам кажется, он достаточно окреп, чтобы начать работать? — спросила мама доктора Адлера, когда он в очередной раз пришел осмотреть отца — теперь он приходил раз в неделю.
— Ну-с, как вы себя чувствуете? — похлопывая отца по колену, осведомился доктор.
Отец сидел на кровати, рубаха на груди распахнулась. Он приподнял правое плечо и отвел правую руку в сторону, словно бы не зная, что на это сказать. Затем смущенно улыбнулся и посмотрел на жену.
— Он уже ходит увереннее, чем прежде, правда? — спросила мама.
— Правда, правда, — подтвердил доктор.
— Очень хотелось бы, чтобы он побольше ел.
— Вам надо больше есть. Кушайте, кушайте, — повторил доктор, ободряюще кивая головой, и для вящей наглядности сделал жест, будто кладет в рот еду.
Отец снова поднял правое плечо и беспомощно отвел в сторону ладонь.
— Ведите себя хорошо, — сказал доктор и опять похлопал отца по колену. — У вас чудесная женушка, она прекрасно за вами ухаживает.