– К-куда? – Он даже заикаться стал.
– Ну, в театральную студию, – напомнила Юлька.
– Так я же не готовился!
Жар хлынул от живота к шее, а потом добрался до макушки. Он представил, как начинает рассказывать какой-нибудь стих из школьной программы, но сбивается, пускает петуха и заикается.
– Да поддержать меня просто.
– А-а-а-а. – Максим расслабленно выдохнул. – Без проблем.
– Даже если у тебя самого в это время репетиция будет? – Сразу представилось, как Юля прищуривает глаза и смотрит с хитрецой.
– Арцеутовой можно прогуливать, почему мне-то нельзя?! – Он был готов расписаться под каждым своим словом.
– Заметано! – подкрепила девушка.
И тут Максим вдруг понял, что способен съесть целую лошадь, а не только мамину картошку. Желудок подвело. Но ради Юльки можно было и потерпеть, никуда обед не убежит. К тому же за дверью уже пару раз раздавался шорох. Значит, близняшки уже доложили, что брат рядом, но не заходит.
– А когда ты пойдешь?
– Думаю, к концу недели очухаюсь. Не идти же с сопливым носом. Короче, точнее позже решу.
Парень согласился. Закивал, будто собеседница могла увидеть. И тут телефон пискнул и разрядился.
Блин! Лишь бы Юлька ничего не подумала плохого! Решит, что он просто не хочет разговаривать.
Одной рукой доставая зарядник, который всегда носил с собой, другой давя на звонок, Максим прокручивал в голове весь разговор, и губы сами собой растягивались в довольную улыбку.
– Мама, а Максим улыбается, как дурак! – громко объявила открывшая дверь Вика.
Мама вышла, вытирая руки полотенцем.
– Хорошо, что улыбается, а не плачет. Значит, есть причина. И про старших не говорят «дурак», – укорила она дочь. – Голодный?
– Ага!
– Мой руки!
Максим знал, что мама еще пару раз закинет удочку, пытаясь выяснить, в чем причина отличного настроения, но доставать не станет. Просто улыбнется и потреплет по макушке.
Тем более что никакой тайны ведь и нет. И причины улыбаться – тоже. Как говорит Карлсон в любимом мультфильме близняшек: «Пустяки! Дело житейское!»
Глава 14
Столько событий. Даже не знаю, с какого именно начать. Наверное, лучше по порядку?
Начну с прихода Арцеутовой. Прикольная она. От супа не отказалась, принесла груши. Вылепила в лоб, что знает, кто исправил надпись в туалете. Я, как учила бабуля, в этот момент сильно напрягла пресс и ягодицы и задержала дыхание. Не знаю, получилось ли у меня сохранить бесстрастное выражение лица. Только Карина на уловки не поддалась: уставила на меня палец и улыбнулась. Ладно, это мелочь. Но общаться с ней весело! Обо всем можно поговорить. И книги нам одни нравятся, и музыкальные вкусы похожи. Да и вообще Арцеутова призналась, что хотела бы со мной дружить. Что, мол, те, с кем дружила до отъезда, теперь от нее шарахаются. И в одну реку войти дважды ни у кого не получалось. Если человек легко предал один раз, предаст и другой. Галкину, что ли, имеет в виду?
Ромео на мое сообщение ответил, что не всем быть актерами. Надо кому-то и за кулисами находиться. И что я уже его об этом спрашивала. Перелистала сообщения – точно! Забыла, себя выставила полной дурой, еще и склеротичкой. Обидно, конечно.
Зато Макс не отказался сходить на прослушивание со мной. Правда, он вначале решил, что ему тоже надо будет что-то рассказывать! Представляю! Отбарабанит «Мой дядя самых честных правил». Точно как на барабанах.
Потом вечером мама пришла с тетей Ириной. Засели опять на кухне. Начали сплетничать. Я не подслушивала, конечно, но так получилось, что услышала. Будто папа показал теперь и тете Ирине, что его отношениям с мамой крест. Ничего подобного! Фигушки! Я теперь знаю, что он имел в виду. Чтобы она не совала свой нос, куда ее не просят!
Отец с матерью ругались уже минут сорок. Орали несмотря на поздний вечер, не обращая внимания на то, что могут услышать соседи. Периодически почему-то хлопали дверцы шкафов. Папа пытался оправдаться. Говорил примерно то же, что и Юльке на кухне. Но мама не слышала и не хотела слышать. Получается: до дочери дошло, что он своим «крестом» имел в виду, а до взрослой умной женщины с высшим образованием – нет?
Выйти? Показаться? Перевести огонь на себя? Только поможет ли? Юлька искусала губы до крови. Стискивала пальцы так, что в ладони врезались ногти.
Сидела в кресле свернувшись, в позе эмбриона, стараясь дышать размеренно и спокойно. В душе же все клокотало и рвалось наружу. Хотелось набрать номер тети Ирины и сказать ей что-нибудь не слишком хорошее. Пусть подумает в следующий раз, прежде чем распускать сплетни. Тем более наверняка знала, что для мамы этот папин жест – крест – как красная тряпка для быка.