— Я очень хочу, но все же не надо говорить, что ты увидела. Лучше запиши мой сотовый — будем с тобой дружить, если ты, конечно, не против...
Живописная гора Кармиэль становится все выше и выше. Домики Зихрон Якова, словно вереницы опят, тянутся по ее склонам. Алеша задумчиво смотрит на синюю полоску моря.
— О чем ты думаешь?
— О бароне Ротшильде. Якове Ротшильде, в память о котором назван этот городок.
— — Почему ты о нем думаешь?
— Странно... Этот самый богатый человек своего времени умер от голода.
— Не может быть! Расскажи, я ничего об этом не знаю.
— Один человек сказал ему однажды, что он умрет от голода. Так и произошло. Ротшильд должен был уехать из дома на две недели за границу, попрощался со всеми и напоследок зашел в специальную комнату, где хранился его сейф с деньгами. Дверь неожиданно захлопнулась, и он не смог ее открыть. Так была устроена эта дверь. Через две недели комнату с сейфом открыли. Ротшильд был мертв...
— Страшная история.
— Мистическая. Он ведь спас столько евреев от голодной смерти. Жертвовал огромные суммы на покупку земель для будущего государства Израиль...
— Любишь Израиль?
— Очень.
— — Больше, чем Киев?
— Не знаю... Больше. У меня появилось здесь необыкновенное чувство дома, словно я родился и вырос в этих горах. Или жил когда-то... тысячу лет назад. Мистика...
— У меня та же мистика. Может, мы действительно жили здесь раньше? В предыдущих жизнях.
— Ненавижу врагов Израиля. Не понимаю: что людям от нас нужно? За пятьдесят лет превратили пустыню в цветущий сад. Живем себе, никого не трогаем. Знаете, почему Израиль называется «Зеленой чертой»? Часто в новостях в СНГ говорили: «за Зеленой чертой». Помните?
— Помню. Но не знаю почему.
— Так Израиль выглядит из космоса и из иллюминатора самолета на большой высоте. Зеленая черта, а вокруг— серое, безжизненное пространство... В армию я хочу, в боевые войска. Не наберу достаточно баллов для аэродинамики, пойду служить.
— Специально не наберешь?
— Нет. Завтра буду честно стараться на контрольной. Космос тоже полезно осваивать.
— Родители твои собираются в Израиль?
— Да. Квартиру продадут в Киеве и приедут. В сентябре, думаю. Как раз к Новому году.
— К пять тысяч семьсот пятьдесят второму со Дня сотворения мира.
— Да. До сих пор не могу привыкнуть к еврейскому Новому году. Видели гору Тавор?
— Да. Две тысячи лет назад евреи разжигали там огромный костер — так сообщали, что начался Новый год.
— А потом — на следующей горе, и так по цепочке... Наверное, две тысячи лет назад у евреев была жизнь совсем другая.
— А я думаю, такая же, как теперь. Три еврея — четыре мнения, и каждый точно знает, как управлять государством. Трудный мы народ.
— Зато выносливый, слава Богу.
— Это точно.
— А ты не любишь плюрализм?
— Не знаю. Иногда очень хочется, чтобы был сильный руководитель.
— Диктатор?
— Может быть. Чтобы он отдавал четкие, волевые приказы.
— Уничтожить всех врагов Израиля?
— Угу...
— Я думаю, ты не прав, Алеша. Разве евреи две тысячи лет страдали в неволе ради того, чтобы вернуться в Иерусалим и заковать себя в кандалы диктатуры? Евреи всегда мечтали жить в своем свободном государстве и открыто, никого не опасаясь, говорить все, что думаешь. В галуте не было такой возможности. Кстати, ты научился говорить то, что думаешь?
— Не совсем. Только Йоси... Йоси можно все сказать, а другие, если неправильно поймут, хуже сделают.
Дорога поворачивает вправо, и солнечные лучи пронзают золотые Алешины кудри. Любуюсь украдкой его красотой. Не юноша, а само совершенство. Настоящий царь Давид работы Микеланджело.
— Родители, наверное, скучают по тебе?
— Очень. По нас. Нас двое в интернате. Брат Толик. Мы с ним двойняшки. Внешне не похожи совсем. Он смуглый и шатен.
— Надо же! А еще кто-то есть?
— Нет. Мы с братом — и все.
— Жаль, что я с ним не познакомилась.
— Не знаю. Он неразговорчивый.
— Но вам ведь хорошо вдвоем? Легче?
— Да, конечно. Хотя у каждого своя жизнь.
— Как это?
— Так. Мы с Толиком всегда вместе были, всю жизнь в одной комнате, в одной группе детского сада, в одном классе. Дрались в детстве. Он мне в пятом классе зуб выбил.
— Ужас!..
— Угу. А когда приехали в интернат, Йоси нас с первого дня в разные комнаты поселил. Мы обалдели с Толькой. Сначала подумали: может, мест не хватает? Потом, смотрим, все в порядке. Договорились с пацанами поменяться, чтобы в одной комнате быть, а Йоси не разрешил.