— У человека столько зубов.
— Большие познания в стоматологии.
— Еще бы! Я сегодня два с половиной часа с главврачом говорил. Только что от него.
— Стоматологический центр... Паша, ты бабу любил когда-нибудь?
— Какую бабу?
— Какую-нибудь, неважно. Бабу. Так, чтобы ничего не хотелось больше... Только ее.
— Гера, ты заболел? Посмотри на себя! У тебя внук в августе родится. Нора Ивановна — женщина приятная во всех отношениях. Гера! Какая баба? К черту!.. Какая любовь в твои лета?
— А что мои лета? Ты младше меня всего на десять лет.
— На тринадцать.
— Неважно. Нечего меня в старики записывать.
— Тебе что, Ленки мало?
— А при чем тут Ленка?
— При том. Вторую неделю ходит как тень. Я с ней говорил, между прочим, вчера.
— О чем?
— О тебе... О вас.
— Я ее уволю завтра за треп.
— Перестань, она знает, что ты мой друг. Больше, чем друг. Почти брат.
— И что тебе сказала Елена Васильевна, мой младший почти брат?
— Сказала про посылку из Иерусалима. Сказала, что ты теперь с этой посылкой живешь, даже спать домой не ходишь. Баба в Иерусалиме, значит?
— Да не баба она...
— А что — мужик?
Паша вдруг замечает картонную коробку у меня на столе.
— А вот и она, родимая, — порывается достать послание.
— Не смей! — неожиданно для себя ору я.
— Извини, — он отдергивает руку, — ты чего, Гера, взбесился? — Подходит ко мне, усаживает меня в кресло.
— Да ладно, что ты со мной, как с больным.
— Ты и есть полоумный. Посмотри на себя в зеркало: глаза блестят, руки дрожат... — Достает из внутреннего кармана плоскую алюминиевую фляжку, разливает по рюмкам.
— Давай-ка вот выпей, успокойся и все мне выкладывай. Легче станет. Мы, кстати, в этом стоматологическом центре психологов заведем, и сексопатологов, и иглоукалывателей, и косметологов, и массажистов.
— Еще скажи: казино и бордель откроем на крыше.
— Нет. Все должно быть серьезно, солидно, интеллигентно, по последнему слову медицинской науки.
— А с наркотой что делать будешь? Они наверняка косяком туда прут. Там ведь наркотические препараты имеются, раз ребята под наркозом операции делают.
— Да продумал я! Все продумал. Главарям отстегивать будем, они сами о мелочах позаботятся. Петровичу, начальнику спецотряда, забашляем, как положено.
— Да, конечно, кто башлять-то будет? Гера башлять будет... Не хочу я твой зубовый центр. Ничего не хочу. Я семнадцатого марта в Израиль улетаю. Уже билеты заказал.
— Одно другому не мешает. Хочешь бабу повидать, лети — люби. Вернешься, все уже тикать начнет, как часики швейцарские: тик-так, тик-так...
— Так, да не так! Ты бы, Паша, с тем справился, что есть уже.
— Когда ты из Израиля возвращаешься?
— Не улетел еще.
— Хватит, я серьезно спрашиваю: на сколько дней эти твои майсы с бабой рассчитаны?
— Да не баба она! Твою мать!.. И не рассчитано ничего.
— Ладно, извини. Понимаю: любимая женщина, любовь на всю оставшуюся жизнь.
— Все, Паша, иди. Тяжело мне с тобой.
— Не уйду я никуда, пока не согласишься. Я даже бизнес-проект накатал. Все просчитал. Через год стоматологический центр окупится и начнет приносить чистую прибыль, которая будет расти в геометрической прогрессии.
— Оставь бизнес-план и иди. Обещаю ознакомиться.
— Гера, ты уверен, что в порядке? .
— Уверен. Иди, Паша. Я тебе слово дал?
— Дал.
— Значит, ознакомлюсь.
Закрываю за Пашей дверь, допиваю коньяк. Читаю его бизнес-план. Отличный проект. Молодец, парень! Золотая голова и нюх, как у собаки. Две недели назад я бы за этот проект зубами схватился. Всеми — сколько их там у человека? — тридцатью двумя.
Почему человек так редко может делать то, что хочет? Сколько всяких незримых нитей связывают его стальной паутиной. И какой нужен толчок, чтобы вырваться из этой паутины. Разорвать ее разом. Способен лия на это?
Фира... Фирочка... Эсфирь... Мисс Вселенная. Мне ведь уже пятьдесят шесть лет. А тебе, тебе только тридцать восемь. У меня внук в августе родится. И Нора Ивановна — женщина приятная во всех отношениях, как Паша выразился словами классика. Нора Ивановна —
командир, директор института цветных металлов, почетный член Академии наук.
Фира, я сошел с ума. Конечно, с кем поведешься... Зачем я поеду к тебе в Иерусалим? Бередить открытую рану?
Паша, идиот, ну зачем ты свалился на мою голову с этими дурацкими хозрасчетными зубами?
Тоскливо смотрю в окно. Снежинки беззаботно кружатся в фосфорическом свете фонаря.
«Ты сказал, Гера, что я тоже мечтаю, чтобы ты стал моим. Нет, Гера, нет. Ты и так мой. Мой с той минуты, когда я впервые увидела тебя и полюбила. Ты мой с первого взгляда и все эти долгие-быстрые годы. Моя мечта — чтобы я стала твоей. Чтобы я стала твоей, как ты — мой. Чтобы ты любил меня, заботился обо мне, защипал, ревновал... ревновал до безумия, как ревнует старший брат, когда в доме рождается новый ребенок. Ревнует, потому что часть родительского тепла отнята у него навсегда. О, Гера, как я мечтаю об этом, чтобы твоя душа и твое тело почувствовали меня своей частью — самой важной, самой необходимой для жизни. Мой идеал — стать твоим самым дорогим сокровищем. Твоим, Гера. Ты богатый человек и ни в чем не нуждаешься, но ты несчастен, потому что никогда не испытывал по-настоящему это чувство — любить женщину и наслаждаться, то она твоя, только твоя и сама счастлива этим. Безумно счастлива. И не хочет никого другого. Только тебя. Ласкать, смешить, беречь, кормить, любить... Любить».