Игорь придвинул к себе чашку и сделал несколько глотков.
- И много ты людей... - спросил он, - убила?..
- Не очень. Я сразу сказала, что не буду убивать, если мне не докажут, что этот человек заслужил смерть. Последнее дело случилось в Туапсе, лет десять назад. Моя жертва - один местный чиновник. Нужно было взять кейс. Кейс открылся. Сам. Я не смотрела бумаги, но... этого было достаточно.
Она замолчала.
- И что теперь будет? - Игорь допил чай и убрал чашку.
- Что будет? Думаю, что меня достанут. Рано или поздно. Вечно я не смогу от них прятаться.
Игорь помотал головой. Всего услышанного теперь было слишком много для него. Слишком много. Через край.
- А что... как-нибудь... нельзя... паспорт фальшивый достать? Сейчас, вон, их на рынке пачками продают. Операцию сделать пластическую? Внешность изменить?
Таня молчала.
- Можно. Но на операцию нужны деньги. И большие деньги.
- Таня... честное слово... сделай что-нибудь... - Игорю всерьёз стало жаль очень эту совсем ещё молодую и очень красивую женщину. - Ладно с ним - с Альбертом. Эти бандюги всё равно друг друга поперестреляют. Подумай о себе...
У Тани по глазам видно было, что она сомневается - не знает, что ответить. Игорю захотелось аккуратно и неназойливо погладить её руку, но момент вряд ли был подходящий.
- Я хотел спросить... - Игорь указал подбородком на маленький жёлтый медальончик, поблескивающий на груди у Тани - рядом с православным крестиком. - Это у тебя... талисман?..
Тани взяла медальон в руку, раскрыла его.
Игорь увидел серую фотографию человека в непонятном головном уборе. Он наклонился... Нет, он этого человека не узнаёт. Но, вот, глаза - глаза с фотографии сверкали горячей и злой решимостью - чтобы не сказать фанатизмом.
- Кто это? - спросил Игорь.
Таня закрыла медальон.
- Бенито Мусоллини. Человек, который всю жизнь боролся за справедливость и умер за справеливость.
- Мусоллини?..
- Да.
Таня поднялась с места.
- То, что я решила сделать, я должна сделать, - сказала она. - А дальше видно будет.
- Жаль, - Игорь покачал головой. - Жаль, что я не могу тебя остановить.
- Не можешь.
Таня пошла к двери.
- Спасибо за угощение и до встречи.
Игорь проводил её взглядом. В прихожей тихо хлопнула дверь.
Глава 3
Время продвигалось к обеду. Игорь сидел у себя за столом, в редакторском кабинете, и перечитывал материалы, подготовленные им для следующего номера. Работу эту Игорь давно уже перестал считать творческой. Когда-то, в былые годы, он старательно переправлял все языковые погрешности, допущенные корреспондентами - какие находил. Авторы, люди в основном пожилые, недовольно морщились, но ничего при этом не говорили. В какой-то момент Игорю надоело. Ему это все показалось вдруг сизифовой деятельностью. Зачем стараться, если почти никто не способен оценить? И Игорь перестал править. Он читал теперь все эти сочинения - статьи, заметки и фельетоны с одной единственной целью - выявить "политкорректность", под чем понимались любые выпады в адрес местных властей, местной милиции и местной мафии. Игорь со спокойной душой пропускал такие фразы, как "за долгие годы плодотворного труда компания добилась больших успехов". Проходили и словосочетания типа "беременная девушка" и "молодой человек лёгкого поведения". Ну не стилисты собрались в редакции! Не Чеховы! Неужели не ясно, что если бы сотрудники умели писать лучше, то и писали бы для более солидных изданий, освободив места в "Вечернем Нальчике". Игоря волновало другое: он не хотел проблем, которые могла бы принести та или иная публикация.
Дочитав очередное произведение, где подробно описывалась технология посадки картошки, и давались ценные советы по борьбе с огородными вредителями, Игорь почесал ухо и глянул на часы. Время идти обедать. Заодно надо выпить кофе - иначе он уснёт здесь.
Вставая с места, Игорь протяжно зевнул. Да, ему точно нужно сейчас выпить кофе.
Уже в дверях он столкнулся с Петром Степановичем. Это был пожилой человек, ветеран войны; он хромал, опираясь на палку, и на груди его красовались несколько орденских планок, которые сегодня вызывали жалость скорее, чем восхищение. Петр Степанович являлся внешкором "Вечернего Нальчика" - Игорь печатал время от времени его фронтовые воспоминания. Год назад у Петра Степановича случилось несчастье: его внучку Веру - девочку с красивой челкой и наивными голубыми глазами изнасиловали двое её одноклассников. Вера на другой день покончила с собой - выпила жменю снотворных таблеток. Петр Степанович постарел за этот год так, что было удивительно, что он до сих пор жив. Лицо его стало как будто бы ещё уже и ещё суше, глаза запали, а волосы сделались более редкими. Насильников - Диму и Эдика милиция схватила сразу же, по горячим следам. Игорь знал, что на днях должен был пройти суд. Но поскольку отец Эдика был из числа "деловых", а отец Димы заседал в республиканской администрации, то мало кто сомневался, чем этот суд закончится.
Теперь, глядя на Петра Степановича, Игорь почувствовал себя очень неловко. Он всегда ощущал неловкость, когда сталкивался с человеческим горем, которому был бессилен помочь. Всякий раз делалось стыдно, что беда произошла не с ним, а с кем-то.
- Я статью принёс, - сказал Пётр Степанович. Голос его прозвучал, как из могилы. Пётр Степанович смотрел не на редактора, а куда-то в пространство.
- Да, давайте, - Игорь поспешно протянул руку. - Я сейчас обедать иду. Давайте. Я прочту потом.
- Прочитайте, - негромко сказал Петр Степанович, отвернувшись. Он сунул Игорю несколько листов машинописного текста. Потом ещё тише добавил: - Прочитайте.
Игорь постоял на месте, провожая взглядом жалкую, ссутулившуюся фигуру Петра Степановича. Статья жгла пальцы. Он быстро вернулся в свой кабинет. Развернул рукопись. Начал читать.
Написанная неумелым, спотыкающимся, топорным слогом, статья эта была криком отчаяния несчастного человека, в лепёшку раздавленного действительностью и разуверившегося теперь во всём. Собственно, содержание самой статьи укладывалось в несколько слов. Остальное было - эмоции. Суд состоялся, и Эдик с Димой получили по полтора года условно. Адвокаты их как могли выворачивали дело, доказывая, что пострадавшая сама спровоцировала случившееся, и что самоубийство её никак не связано с изнасилованием. А судья, в свою очередь, решил проявить мягкосердие и принял во внимание молодость подсудимых, их хорошую репутацию и чистые, ничем не запятнанные биографии.