Мэри в который раз поддалась гипнозу его голубых глаз. Ее ноги внезапно ослабели, а рука, которую держал Генри, задрожала.
Как догадался Томас, что именно его брата она дожидалась на причале? И, что более важно, как он догадался о романтической привязанности, возникшей между нею и Генри?
А именно так и обстояло дело. Мэри слишком поздно узнала о его помолвке с другой. Помолвке, которую Генри не в силах был разорвать.
— Не очень, — успокоила она его, хотя к тому моменту, когда с ней заговорил Томас, она уже почти час провела на причале.
— Поверь, мне очень жаль. — Генри с улыбкой сжал ее руку. — Знаю, нам просто необходимо было поговорить, у тебя накопилось ко мне куча вопросов.
Мэри снова почувствовала стеснение в груди, подумав о том, что тот или иной разговор неминуемо затронет их отношения. Интересно, поцелует ли он ее еще раз, как тогда, в воскресенье?
Его мать и невеста тем утром уехали на пару часов навестить соседей, а Генри отговорился тем, что ему нужно сделать несколько заметок по делу, которое будет слушаться в Эдинбурге на следующей неделе. Позже он сказал Мэри, что надеялся также на возможность побыть с ней наедине…
С одной стороны, ей повезло, что Генри остался дома в то воскресенье, потому что именно он отвез их в больницу, когда Нина упала с лошади. Он же отнес девочку в спальню по возвращению домой и сидел с ней до тех пор, пока Нина не заснула.
Именно тогда Генри и поцеловал ее!
Мэри была ошеломлена. Она испытала восторг и упоение, потому что увлеченность им, владевшая ею на протяжении многих недель, нашла наконец отклик.
Но вместе с тем ее охватило отчаяние. Ведь Генри был помолвлен с другой женщиной! Он тут же заявил, что больше не любит Эйлин, однако расторгнуть помолвку почти невозможно, так как ее отец — старший партнер в юридической фирме, на которую Генри работает. Мэри с сочувствием отнеслась к его дилемме, но так и не поняла, какое место во всей этой истории отводится ей…
— Это не имеет значения, — резко ответила она сейчас Генри. — Я… Твой брат вернулся, — сообщила Мэри, гадая, сможет ли она и впредь видаться с Генри и не останется ли завтра без работы.
Ее слова подействовали на молодого человека как разряд электрического тока. Освободив ее руку, он поспешно отступил.
— Томас здесь?
— Да. Внизу с матерью, — кивнула Мэри, чувствуя себя не менее расстроенной возвращением этого человека. Фактически единственной, кто испытывал удовольствие от общения с ним, была Нина. — Странно, что ты не встретился с ним, когда поднимался, — мрачно добавила она.
Генри нахмурился.
— Я торопился увидеть тебя и никуда не заглядывал по пути. Ты не знаешь, давно он здесь?
— Только что приехал, — с тоской промолвила Мэри.
— Помнится, последняя его попытка быть отцом для Нины длилась целых двадцать четыре часа, — съязвил Генри. — Ты видела его? Говорила с ним?.. Судя по выражению твоего лица — да. Полагаю, как обычно, обрушился со всей мощью?
Мэри облизнула пересохшие губы.
— Похоже, он… не очень обрадован увольнением Эстер.
Генри приподнял темно–русые брови.
— Интересно, почему? Ведь няня — это всего лишь няня… О, это, конечно, не относится к тебе, моя милая, — поспешил оправдаться он, когда Мэри отвела взгляд. — Но у Нины была целая вереница нянь, и меня просто удивляет, что Томас в состоянии отличить одну от другой.
Мэри же не могла опомниться от неожиданных ласковых слов, произнесенных Генри. Неужели она и впрямь «его милая»?
— Эстер была блондинкой, а Мэри — рыжая, — протянул голос, с каждым разом становившийся все более узнаваемым. — Думаю, даже я в состоянии уловить разницу, — саркастически проговорил Томас Тэлфорд, входя в холл.
Девушку снова поразило отсутствие какого–либо сходства между двумя этими людьми. Томас, стоявший позади брата, был по крайней мере на пару дюймов выше, его темные длинные волосы растрепались, в то время как белокурый Генри был идеально причесан. Даже их одежда разительно отличалась по стилю. Хотя мужчины были поразительно красивы, но тоже совершенно по–разному: красота Генри была мальчишеской, в то время как лицо Томаса Тэлфорда казалось высеченным из скал, нависших над побережьем.
Если Томас услышал замечание брата о нянях, то не слышал ли он так же, как Генри назвал меня «милой»? — похолодела от страха Мэри.
Кобальтовые глаза, прищурившись, холодно и оценивающе посмотрели на них обоих, прежде чем остановиться на брате.