Возле большой мусорной груды, занесенной с наветренной стороны снегом, Денискин остановил свою команду. Все присели на корточки, и Сережка присел тоже. Борис — тот просто согнулся в три погибели. Его рост, который мог бы создать ему славу грозного волейболиста, был сейчас только помехой. Молчали. Присевший с краю Денискин вглядывался в темноту. Совсем ушедший в свое кургузое пальтецо Пузан тоже обшаривал местность глазами, покачиваясь из стороны в сторону. Над самым ухом Сережки тяжело сопел Заливин.
— Идут! — сказал тихо Денискин. — Пузан, у тебя готово? Все по местам. Как подойдем — Каланча налево, Генка направо, Сергей назад. Брать будем только я и Пузан. Ну, смотрите мне!..
Денискин грязно выругался. И хотя говорил он вполголоса, в его интонации, ругани, во всем его облике была такая злоба, такая остервенелая сила, что Сережке стало страшно. Но он опять подумал: «Я не трус. Нет, я не трус!» — и стал следить за каждым движением Денискина, ожидая его приказаний.
— Повело! — скомандовал Денискин. — Все разом! Ну!..
Прижимаясь друг к другу, они вышли из своего убежища и преградили дорогу трем закутанным женским фигуркам. Когда подошли вплотную, Сережка попытался разглядеть их лица, но в темноте не смог ничего увидеть.
— Назад, смотри назад! — прохрипел Пузан.
Сережка мгновенно повернулся и стал напряженно глядеть в сторону поселка, невольно вслушиваясь в каждый звук, в каждый шорох за своей спиной. Он слышал, как Денискин сказал:
— Деньги, часы, кольца, серьги — живо! И чтоб без шума! Кто пикнет — не встанет. Ясно?
На мгновенье все стихло. Потом тоненький, дрожащий голосок произнес:
— Отдайте им все, девочки.
Опять стало тихо. Сережке хотелось обернуться, но, помня окрик Пузана, он не решался.
— Долго ты будешь копаться? — угрожающе спросил кого-то Денискин, и ему ответил голос Пузана:
— Чего ты смотришь на нее — рви с ухом!
Сережка чувствовал, как краска заливает ему лицо. «Неужели ему не стыдно? Ведь девчонки! Только бы скорей это кончилось, только бы кончилось!»
— Куда сверток-то тянешь — это ж дамские туфли?! — услыхал он резковатый женский голос.
— Отдай, Клава, пусть берут, — умоляюще отозвался голосок потоньше.
Тут снова вмешался Денискин:
— Молчи! Не твое дело! А ты без разговорчиков… Теперь бегом! Молитесь, что целы остались.
Мимо Сережки, быстро удаляясь, промелькнули три ссутулившиеся фигурки…
Подождав, пока они скроются из виду, ребята двинулись дальше. Сережка уныло смотрел под ноги, боясь взглянуть на ребят.
— На нищих напоролись, эх ты, начальство! — насмешливо процедил сквозь зубы Пузан.
— Молчи, гад! — ответил Денискин. — Кто знал…
Они ругались между собой, не обращая внимания на остальных.
Возле высокой заснеженной кучи мусора, похожей на ту, которая уже служила для них укрытием, все остановились.
Снова присели на корточки и стали ждать. На этот раз недолго. Опять скомандовал Денискин, все вышли из засады, опять Сережка, уже без понукания Пузана, стал тревожно оглядываться по сторонам, страшась окружающей тьмы и в то же время надеясь на нее.
— Деньги, часы, быстро! — выпалил Денискин.
И тогда за своей спиной Сережка услышал дребезжащий, очень печальный голос:
— Что ты, сынок? Опомнись, сынок, откуда у старухи деньги?
— Кому сказал — быстро! — повторил Денискин все так же неумолимо.
— Ребятки, что вы, ребятки, пожалейте… У меня двое сынов на фронте полегли, ребятки… — Женщина говорила часто-часто, словно боясь не успеть высказать самое главное, и в голосе ее услышались слезы.
— Каланча, обыщи ее! — скомандовал Денискин.
— Ироды! Ироды проклятые, погодите, найдут на вас управу…
— Заткнись! — рявкнул Денискин. — Ножа захотела?!
— Отдай им! — раздался мальчишеский голос — Отдай все, а то убьют.
— Ничего, переловят вас, иродов, погодите. На, подавись, проклятый, на, на!..
Вдруг женщина осеклась, тяжело охнула, застонала, а Денискин крикнул: «Бежим!» — и сорвался с места.
Сережка побежал вместе со всеми, увязая в рыхлом снегу, стараясь не отстать, подгоняемый доносившимся сзади пронзительным мальчишеским криком:
— Бабушка, что с тобой, бабушка?!
Сережка задыхался от бега, от волнения. Ему казалось, что за ними гонятся, что сейчас их поймают и все будет кончено. Страх гнал его вперед. Наконец он услышал шепот Денискина:
— Стой!
Они оказались на дороге. Это была неудобная, плохо мощенная дорога, поэтому машины шли по ней редко — шоферы предпочитали делать крюк и ехать в объезд.