Прячась от показавшейся в прорванных тучах луны, Денискин остановился возле какого-то сруба. Едва отдышавшись, Сережка спросил Денискина:
— Чего ты с той старухой сделал, а?
— Ты еще мне поговори — тогда узнаешь!
Перед глазами Сережки в тусклом и косом луче света едва блеснуло узкое лезвие финки. Блеснуло — и скрылось. Он встретился — близко-близко — со взглядом Бориса и прочел в нем то же, что испытывал сам: страх.
Но как ни страшен был Денискин, Сережка видел сейчас в нем единственную надежду на спасение, полагаясь на его опытность и ловкость.
Услышав приказ Денискина возвращаться поодиночке, Сережка робко сказал:
— А я с тобой, Петька, можно?
Денискин двинул его локтем в бок так, что у Сережки перехватило дыхание, а Пузан добавил брезгливо:
— Да отвяжись ты, щенок…
— Кто-то идет, — взволнованно сказал вдруг Заливин.
Резко выделяясь на залитом луной снежном поле, медленно приближались две фигуры. Когда луна скрывалась в облаках, фигуры пропадали, потом появлялись снова. Немного погодя можно было разглядеть идущих под руку мужчину и женщину. В свободной руке мужчина нес маленький чемоданчик.
Потом стали долетать их голоса — обрывки слов, смех — звонкий девичий и сдержанно-снисходительный мужской. Сережка боялся вздохнуть. Рядом с ним, слившись со стеной, безмолвно стояли остальные.
Луна снова скрылась в тучах. Тогда Денискин коротко бросил:
— За мной!
— Не надо! — шепнул Сережка, схватив его за руку. Денискин, оттолкнув его, прохрипел:
— За мной! Все за мной! Семь бед — один ответ! — и выбежал из укрытия.
А дальше было вот что: девушка сделала шаг назад, и вдруг ее нога взлетела вверх. Денискин взвыл. Удар пришелся ему в живот.
Не давая опомниться, девушка схватила его руку, в которой была зажата финка, и крикнула:
— Алеша, бей!
Парень словно ждал команды. Он сбил с ног Денискина и повернулся к Сережке…
Сраженный боксерским ударом под «ложечку», Сережка медленно опустился на землю, судорожно глотая воздух, и последнее, что он увидел, прежде чем потерял сознание, — клубок сцепившихся тел, беззвучно катающихся по снегу, и два широких снопа автомобильных фар, разрезавших ночную тьму…
Вскоре Сережка сидел на скамейке в большой неуютной комнате. Он плакал, закусив губу и стыдясь своих слез.
Взлохмаченный, без единой пуговицы на пальто, Борис Клоков тупо смотрел, как Заливин прижимает грязный платок к подбитому глазу.
Поодаль развалился Денискин. Он все так же двигал челюстью, презрительно чмокал, нагло улыбался, изредка бросал вокруг злобные взгляды.
Пузана не было.
Молоденький милиционер стоял возле скамьи, не спуская глаз с арестованных. За столом сидел капитан и заканчивал протокол.
Около чернильницы лежали серьги, часы, смятые денежные бумажки, лакированные дамские туфельки…
Зазвонил телефон. Капитан взял трубку, послушал и, похвалив своего невидимого собеседника, сказал, обращаясь к задержанным:
— Дружка вашего поймали. Теперь, кажется, все… Если женщина выживет, твое счастье, Денискин. Отделаешься пятнадцатью годами.
Денискин хрипло засмеялся.
— Выкручусь… Досрочно выпустят…
И, небрежно сплюнув, заржал.
Не поднимая глаз, капитан тихо сказал:
— Ошибаешься, Денискин. Придется сидеть сполна.
А за дверью плакала женщина. Сережке хотелось не слышать отчаянных рыданий, он зажал уши, но сквозь стены, сквозь плотно сжимавшие голову ладони прорывался этот надсадный мучительный крик:
— Что ты наделал, Сереженька?! Сыночек мой, что же ты наделал?!
Крик осекся…
Капитан повернул голову к окну и прислушался. Из висевшего на улице репродуктора донесся перезвон кремлевских курантов. Голос диктора провозгласил:
— С Новым годом, товарищи!
Капитан поднялся из-за стола, взглянул на конвоира, дружески ему улыбнулся, потом посмотрел на ребят, и глубокая морщина пересекла его лоб.
1961
Как сложилась судьба тех, о ком вы сейчас прочитали?
Сначала был суд: за групповой разбой и покушение на убийство. Я защищал Сережку и не скрою: на этот раз передо мной стояла не слишком трудная задача. Надо было только объяснить, каким образом он попал в эту компанию, как получилось, что за какие-то считанные минуты случайная встреча перевернула вверх дном его короткую жизнь.
Я рассказал все, о чем здесь написано, и был понят: суд избрал для Сережки условное наказание.